Книга С.Е.К.Р.Е.Т. - Л. Мари Аделайн

— Вы в процессе познания, — пригубив вино, сказала она. — Что вы за личность, что вам нравится и не нравится — это в первую очередь. Потом дойдет до партнеров. Понимаете?

— Но вдруг я всерьез увлекусь кем-нибудь и скажу, что вхожу в С.Е.К.Р.Е.Т., а его это отвратит?

— Значит, он не тот, кто вам нужен, — пожала плечами она. — Мужчина, которому не смириться с тем, что здоровая одинокая женщина, не связанная никакими обязательствами, вступает в интимные приятные и безопасныеотношения со взрослыми, добровольными партнерами, не стоит вашего времени. К тому же, Кэсси, вы вовсе не обязаны отчитываться перед новым возлюбленным во всех своих похождениях, особенно если это нисколько ему не вредит. Особенно если это пойдет ему на пользу!

Я снова посмотрела на свой браслет. Я носила его не каждый день, но всякий раз, когда надевала, во мне возникали особые ощущения. Возможно, в связи со словами, выгравированными на подвесках: Капитуляция, Смелость, Доверие, Великодушие,теперь вот еще и Мужество.В кафе о браслете никто до сих пор не высказался, не считая реплики Уилла на аукционе. Даже Трачина, хотя она, как сорока, была падкой на все блестящее.

— Эти слова мне и вправду важны, — призналась я Матильде, удивляясь тому, что говорю это вслух.

— В этом, Кэсси, есть парадокс, с которым вы, надеюсь, постепенно справитесь. В каком-то смысле сам момент блаженства не значит ничего. Но если вы научитесь вызывать его и расставаться с ним, то это будет значить решительно все.

Я знала мужчин, которым и в голову не пришло бы обойтись одной женщиной. Они пошли бы на смерть за возможность осуществить все мыслимые сексуальные фантазии — никаких тормозов — с женщинами мечты, специально нанятыми для удовлетворения их причуд. Я была благодарна Матильде и С.Е.К.Р.Е.Т., но мне становилось все труднее противиться проснувшемуся и крепнувшему стремлению к союзу с кем-то единственным и неповторимым. И почему я годами раньше отказала Уиллу? Он всегда мне нравился. Даже очень. Но в те далекие дни я боялась, что он, если мы сойдемся, увидит меня как есть — занудной, трусливой, нелюбимой. Теперь я впервые в жизни почувствовала, что все это не про меня. Я постигала себя и обретала веру в то, что могу быть достойной мужчины вроде Уилла. Увы, это пришлось на пору, когда он все глубже связывался с Трачиной.

Я все еще стремилась увидеться с ним на работе. Я вздрагивала при звуке его грузовика и тряслась, когда мы бывали в офисе наедине. После решения участвовать в благотворительном бале общества «Возрождение Нового Орлеана» мы оставались вдвоем дольше прежнего, придумывая баннеры для палатки. Больше времени, чем он проводил с Трачиной.

В предпраздничный вечер Трачина попросила меня помочь ей с костюмом для Уилла. Шить она не умела, зато прекрасно командовала. В этом году бал проходил под лозунгом «Притворись» — карнавал, где гостям предстояло одеться героями любимых сказок, книг или фильмов. После обеда затевался аукцион наиболее завидных холостяков и незамужних женщин города; победители выигрывали танец со своими призами. Трачина записала на торги и себя, и Уилла. Ее социальное положение оставляло желать лучшего, но она была красавицей, и за нее могли назначить хорошую цену. Что касается Уилла, то, хотя его кафе и не процветало, он происходил из старейшей луизианской семьи. Сам он, правда, заартачился.

— Да ладно, Уилл, будет весело, — настаивала Трачина. — К тому же — благотворительность.

Мой рот был полон булавок, я трудилась над брючным швом. Уилл хотел нарядиться Геком Финном — в коротких штанах с подтяжками, в соломенной шляпе и с удочкой. Трачина решила быть феей Динь-Динь, и ее костюм состоял из белой балетной пачки, крылышек и волшебной палочки. Глядя, как она дефилирует по кухне, я подумала, что образ этой надоедливой мелкоты подходит ей как нельзя лучше.

Она всем подряд стучала по голове своей волшебной палочкой.

— Делл, — возгласила она, коснувшись палочкой макушки нашей поварихи, — в моей власти исполнить одно желание.

— Если ты еще раз ткнешь мне в башку этой штуковиной, я ее сломаю и обе половинки тебе в зад засуну.

Скорчив физиономию, Трачина навела палочку на меня, как пистолет.

— Бабах! Слушай, Кэсси, я не могу работать с тобой в этой палатке. Я танцевать хочу. Да и тебе не мешает.

— Я туда не развлекаться иду. А помогать.

— Ой, да брось ты, это же бал. Ты вообще хоть когда-нибудь в люди выходишь? Кстати, а кем ты нарядишься?

— Никем. Моя смена кончается, когда подадут обед. И если ты не собираешься работать в палатке, мне придется найти кого-то еще.

— Я помогу, — вызвался Уилл.

— Нет уж, ты со мной, — заскулила Трачина. — Мы Делл привлечем, вот кого. Но костюм тебе, Кэсси, все равно нужен, и я знаю какой. Золушки!

Я представила себя в придворном наряде — просто смешно, я так и сказала. Трачина тоже развеселилась:

— Нет, я имела в виду Золушку передбалом. Ну, когда она, бедняжка, мыла-шила-готовила, пока ее злые сводные сестрицы оттягивались в свое удовольствие. Это как раз твоя роль!

Я не поняла, что это, шутка или оскорбление. Уилл высился надо мной без рубашки, держа в руке свои мешковатые штаны, и слишком смахивал на статую Давида. Он не был атлетом, но обладал впечатляюще плоским животом и мускулистыми руками. Я изо всех сил старалась не таращиться на него.

— Кэсси, а почему ты устраняешься? — спросил он. — Как-то не по-соседски.

— Наверное, все еще зарабатываю гражданство.

Трачина предупредила Уилла, что хотела бы станцевать с почетным гостем, Пьером Кастилем — миллиардером, владевшим обширными землями на берегах озера Пончартрейн, унаследованными от многих поколений предков. Он был частным лицом и имел репутацию человека, умевшего оставаться в тени.

Председателем бала уже четыре года была Кэй Jla-дусер, местная знаменитость и самый консервативный член городского совета. Она-то и пригласила Пьера. Уилл ее недолюбливал. У них возникли трения при согласовании перестройки кафе. Кэй требовала, чтобы он сперва заменил проводку, а после уже расширялся. Но Уилл не мог этого сделать, не расширившись. В результате он оказался в патовой ситуации, невзирая на то что половина домов на Френчмен-стрит прекрасно обходилась старой проводкой.

Если поведение Трачины и раздражало Уилла, он всячески старался не подавать виду. К тому же в появлении Пьера Кастиля уверен не был никто и никогда. На одном из организационных собраний я подслушала, как Кэй жаловалась, что он, дескать, не сказал точно, когда придет, не разрешил упоминать о себе в рекламе бала даже намеком, не говоря уж об участии в аукционе или обеде.

Уилл взирал на меня сверху вниз с бесконечно несчастным лицом. Сочувственно пожав плечами, я подогнула брючину еще на дюйм, напомнив себе, что он спит с другой, и неважно, как относилась к нему Трачина, — лично я начала сомневаться, что столь же хорошо. В последние недели она не раз пропадала и часами оставалась вне досягаемости, а я знала Уилла достаточно хорошо, чтобы учуять его ревность.