Книга Они могут все - Сергей Зверев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Никто никого не посылал, – оскорбления не прошли мимо и разозлили Владимира основательно. – Твои парни оказались крысами и за это поплатились!
Взбелененный омоновец не сдержался и свободной левой рукой нанес сокрушительный джеб в голову десантника. Но не рассчитал. Тот не стал стоять бревном и изображать из себя спортивную грушу. Выбросил обе руки вперед, блокировав удар и оружие, и «на автомате» двинул коленом в пах. Старый вояка вывернулся, и нога неточно попала в цель. Мужчины сцепились в драке и, яростно рыча, повалились наземь. Новикову удалось выколотить из руки противника пистолет, и теперь они бились на равных. На стороне десантника были занятия джиу-джитсу со школы, молодость и суровые уроки рукопашной в ВДВ. А на стороне его оппонента – опыт войны, задержаний и службы в ОМОНе.
О своем оружии Новиков в пылу боя начисто забыл. Жутко мешала теплая одежда. Но, несмотря на это, ему удалось подмять под себя разбушевавшегося мента, навалиться, перекрывая дыхание. Локоть, колено, закрыться от контрудара и снова атаковать… Противник ему попался на редкость выносливый и верткий. Добраться бы до шеи…
В горячке боя он сначала уловил холодный блеск металла, а потом уже почувствовал, как чем-то теплым стал намокать левый бок. Чувство было новым и неприятным – слабость растеклась по телу. Вложив все силы в то, чтобы стиснуть вражескую руку с невесть откуда взявшимся клинком, Владимир отвлекся на мгновение, чем Бешинкулов воспользовался моментально: прогнулся, сбросил с себя отяжелевшего десантника и оказался наверху. Теперь дело оставалось за малым – выдернуть руку с ножом и добить.
Но выполнить это оказалось не так просто – хватка у русского оказалась железной. Пришлось высвободить из объятий вторую конечность – и бить, бить! За погибших соплеменников, за хреновую жизнь, за все, что накипело в душе…
Владимир понял, что ранен, когда оказался внизу. Ни с того ни с сего враг сумел сбросил его. Боль пришла позже, но стала мешать все сильнее и сильнее. Внезапная мысль, как молния, пронзила мозг: «Неужели все закончится так? Неужели все?» Прижав к себе острое лезвие, чтобы оно не причинило еще большего вреда, словно в тумане увертываясь от исступленных ударов, Владимир спиной ощутил что-то твердое. Уже ни о чем не думая, выдернул из кобуры ствол. Сдвинул предохранитель и, ткнув стволом куда-то в туловище нападающему, спустил курок. Пистолет дернулся и неожиданно громко бабахнул… И сразу выскользнул из руки, словно испарился. Закончились удары, куда-то делся мент в кожаной куртке, стало легко дышать.
«Я умер?» – сам себя спросил Новиков и пошевелился. Разом отмел эту мысль как несостоятельную, поскольку боль в левом боку напомнила о себе новой горячей волной. «Значит, убил», – обреченно подумал он, глядя на звездную прогалину в облаках. И тут же вздрогнул – заслонив собой звезды, над ним нависла круглая голова с торчащими ушами.
– Чего разлегся, стрелок? – проворчала башка голосом Баюна. – С тобой все в порядке?
Стиснув зубы, Владимир перекатился на правый бок и медленно сел.
– У меня, наверное, сотрясение мозга, – вслух сказал он, глядя, как товарищ ловко вяжет руки за спиной киргизскому офицеру. – Это ты, Баюн? Откуда?
– От верблюда, – добродушно огрызнулся тот. Подтащил вырубленного на время Бешинкулова к его же автомобилю, привалил к колесу хребтом, чтобы не свалился. Потом, обращаясь явно не к Новикову, доложил:
– Все нормально, успел. Еще чуть-чуть, и был бы «минус один».
Лейтенант отвернул продырявленный бушлат – ватин белым клоком торчал из темного камуфляжа. Осторожно провел рукой по «хэбэшке» – мокрой и теплой. Зачем-то понюхал руку, хотя и без этого знал, что это кровь.
Баюн, заметив эти манипуляции, подскочил и обеспокоенно схватил за плечо:
– Ранен? Куда?
– Вот и я хотел бы знать – куда? – проворчал Новиков. – Куда-то в бок. Надо разбираться.
– Ну, давай, – поддержал идею спецназовец, одетый в черно-серый маскировочный костюм. – Разбирайся. Ты же доктор. Чем помочь?
– Погоди, – вяло отмахнулся лейтенант. – Я его что… убил?
– Можно сказать и так, – серьезно сказал таджик. – Если бы я ствол не отвел, то в упор бы шарахнул. Скорее всего, попал бы в сердце. Получается, ты при любом раскладе победил. Но этого мало, надо еще и самому выжить. Понял?
Владимир замолчал.
– Идти сможешь?
Доктор кровавой ладонью нащупал свою сонную артерию. Биение частое, но ровное и сильное, плюс голова вроде бы не кружится. Значит, кровопотеря есть, но давление не упало. Вдохнул поглубже, потом еще раз – бо-ольно! А воздуха, кажется, хватает. Велика вероятность того, что легкое не задето. Это не могло не радовать. Владимир потыкал пальцами себе в живот – слава богу, мягкий. И справа не болит совсем, а вот слева – чем ближе к ране, тем хуже. Черт! Только ранения живота еще не хватало. Что с ним делать-то будут? В больницу тащить? Эх, рану бы осмотреть. Но сейчас, во-первых, ничего не увидишь – темень. А во-вторых, времени нет себя разглядывать.
Но кровь-то остановить надо! Не так уж ее и много в организме. Если по его собственному весу считать – около пяти с половиной литров всего. И если две трети быстро вытекут – каюк Вовке.
В голове после испытанной паники наступило прояснение. Новиков вспомнил, что он врач. И что нервничать – значит, усиливать кровотечение.
– Перевязочный пакет дай, – решительно сказал он Баюну. Зубами разорвав упаковку, вынул оттуда ватно-марлевые «подушки» и, не разворачивая, сунул за пазуху.
– Черт! – не сдержался он, прижав повязку к месту ранения. Бинтовать за неимением времени и желания не стал. Зажал повязку локтем и, слегка пошатываясь, встал на ноги. – Идти могу… наверное. Где мой пистолет?
Баюн оглядел его критически:
– Садись в машину, ходок! Потом ствол отдам.
Сам подошел к начавшему подавать признаки жизни Бешинкулову, взял за шиворот грязной куртки, поднял и запихал на заднее сиденье. На перепачканного взлохмаченного летеху, пытавшегося взобраться на высокое кресло при помощи одной руки, долго любоваться не захотел, подпихнул снизу. Сам прыгнул за руль.
Через пару минут, наорав на подозрительного прапорщика, который не хотел открывать ворота, спецназовцы на «уазике» уже мчались по бетонной дорожке к лагерю.
– Эй, кто там?!
Сухопарый дедок в гимнастерке без погон, поверх которой была надета серая ветровка, стоял у гаража со старой двустволкой в руках и кричал в темноту. Мелкая собачонка, лохматая, как Боб Марли, заливалась писклявым лаем перед узким проходом между строением и забором. Сама туда заскочить не решалась, звала хозяина.
– Эй! А ну-ка, выходи, а то стрелять буду! Кнопка! Замолчи!
Сторожевая собака по кличке Кнопка на секунду прикрыла пасть и отскочила к деду, виляя хвостом и привскакивая на задние лапы. Словно спрашивала: «Здорово я охраняю, правда? Хочешь, покажу, как я еще умею? Хочешь?» Собачка дышала часто-часто, с маленького красного язычка крупными каплями стекала слюна.
