Книга Ушелец - Максим Хорсун

Павло присел на корточки. Макнул мизинец в потек аминокислотного сиропа. Легкомысленно лизнул ноготь — усвоить этот коктейль было по силам только модернизированному организму. Павло сплюнул, прежде чем Раскин издал предупреждающий хрип.

— Это, наверное, какой-нибудь «Гуанин-лизин»? — спросил он, почему-то ухмыляясь.

— Нет! — выдохнул Раскин. Его скафандр как раз резали в области солнечного сплетения, и живот пришлось втянуть, насколько это оказалось возможным. — Это… котлета по-киевски.

Павло фыркнул.

— Гной, ей-богу! — сказал он по-русски.

Наконец Раскину помогли освободить из скафандра плечи. Через минуту он уже стоял, покачиваясь, на нетвердых ногах. Все невольно наморщили носы — от оранжевого комбинезона-поддевки ушельца несло на три версты. Раскину же было плевать — он думал, дышал прохладным воздухом, мог двигаться; его забрали с проклятой планеты-убийцы, он находился среди людей, а не под носом у стаи чокнутых кухуракуту. Он был едва жив, однако пытался сохранить хорошую мину, часто кивал и пробовал улыбаться запекшимися губами. Его похлопывали по плечам, зачем-то поздравляли и пытались приободрить.

Раскин огляделся. Зал, в котором он пришел в себя, оказался просторным прямоугольным помещением. Высокий свод поддерживали четыре металлические колонны, напоминающие по форме изогнутые лезвия ятаганов. В центре находилась установка, похожая одновременно на садовую беседку и кабину рентген-аппарата.

«Да это же малогабаритный гиперпортал!» — догадался Раскин.

Стеклянная дверца была открыта, и изнутри машины доносилось потрескивание остаточного электричества. Вытянутый на полу скафандр, как стрелка компаса, указывал, что именно из той наэлектролизованной глубины появился ушелец.

У дальней стены стояла пара придвинутых друг к другу складных столиков. Они были сплошь заставлены различным оборудованием и опутаны проводами. Мерцали два широких голографических монитора. На один из них проецировалась карта какого-то городка с четкой планировкой кварталов и пересекающимися под прямым углом улицами. На карте ежесекундно появлялись и исчезали ничего не говорящие Раскину значки. Двое парней сидели на табуретах перед мониторами и что-то непрерывно бормотали в закрепленные у висков гарнитуры.

— Гордон, у вас наверняка сейчас много вопросов, — прохладно, но с уважением в голосе обратился командир Томас к Раскину, который уже смекнул, что оказался в чьем-то полевом штабе. — Я прошу вас проявить терпение: сейчас мы не можем тратить время на разговоры… — он повернулся к «компьютерщикам» и рявкнул: — Где Вероника, мать ее?

Ему ответили. Однако слов никто не расслышал: в здании раздалась автоматная пальба. Потянуло пороховой гарью. В тот же миг зал наполнился клацаньем затворов. Павло выхватил два огромных хромированных пистолета, утяжеленных лазерными прицелами, и навел их на двери.

— У нас что? Прорыв?! — заорал в свой коммуникатор командир Томас. — Шью, эти уроды прорвались?!

Раскин попятился в сторону ближайшей колонны. Под определением «уроды» мог скрываться кто угодно: и споры, и кухуракуту, и просто люди с иной жизненной позицией. А он был слишком слаб, чтобы принимать активное участие в этой войнушке. К тому же огнестрельное оружие Раскин не любил и в глубине души не понимал, как один человек может наставить на другого ствол и спустить курок. Это было как-то не спортивно.

То ли дело — пырнуть ножом. Или трехгранным острием костяного шипа-имплантата…

Шутка, конечно.

Дверь тяжело хлопнула об стену. Эхом отозвался одинокий выстрел.

Павло с виноватым выражением на лице поднял пистолеты вверх. Из дула правого струился сизый дымок.

На пороге повис, схватившись за коробку двери, человек в сине-черном комбинезоне. По его груди стремительно расползалось темное пятно.

— Болван!.. — шикнул кто-то в сторону Павла.

— Томас! — выкрикнул умирающий. — Заложники освободились!

Заложники?! Раскин нервно провел рукой по грязной лысине. Как говорил один известный киногерой: «Это становится совсем интересно!»

В тот же миг кто-то вышвырнул убитого из дверного проема. Мелькнуло пятно цвета «хаки»: в зал ворвался поджарый головорез с автоматом в руках и с ходу, с бедра, открыл огонь. Следом за ним появился еще один, и еще, и еще… Они поливали находящихся в зале свинцом и, казалось, не замечали ответных пуль, вгрызающихся в их тела. А из дверей вырывались все новые и новые люди в камуфляже. Кем бы ни были эти бывшие заложники, очевидно, что зуб на «сине-черных» они имели большой и острый, раз не стали спасаться бегством, а ударили прямо по штабу.

В считаные секунды зал заволокло белесым угаром, во все стороны брызнуло бетонное крошево. Редкие паузы в оглушительном стрекоте автоматов и хулиганском свисте рикошетящих пуль заполнили вопли сражающихся и надрывные крики умирающих.

Раскину повезло: он успел укрыться за ближайшей клинообразной колонной. Пули отбарабанили дробь по металлу, но не смогли достать ушельца в его убежище.

«Сине-черные» попытались рассредоточиться по залу. Раскин видел, как Томас, держа неумолкающий автомат одной рукой, помчался к открытой двери портала. Ушелец подумал, что вот так бесславно полнолицый командир собрался оставить своих бойцов, но нет — через секунду тот вынырнул из кабины обратно, уже с новым рожком в извергающем пламя оружии.

Обе стороны дрались с одинаковым ожесточением. Речь не шла о том, что кто-то продемонстрирует спою силу и заставит противника поднять руки. Было ясно, что и те, и другие собираются биться до последней капли крови, до последнего патрона.

Один из «компьютерщиков» вел огонь с пола. Второй, вероятно, был убит — он упал прямо в работающий голографический монитор. Со своей позиции Раскин видел лишь торчащие из полупрозрачной карты рифленые подошвы ботинок. Павло оказался за той же колонной, что и ушелец. Его черные, практически лишенные белков глаза азартно сверкали. «Сине-черный», шипя и матерясь по-русски, сунул дымящиеся пистолеты в кобуры. Сорвал с пояса узкий цилиндр. Взмахнул рукой…

Раскин предусмотрительно открыл рот: барабанные перепонки остались целы.

Взрыв гранаты разметал воинственных заложников. Тем из них, кто смог остаться на ногах, в спину ударило подоспевшее подкрепление «сине-черных».

…Через минуту Павло, бормоча себе под нос, принялся деловито добивать раненых врагов.

Раскин осторожно покинул укрытие. На убитых он старался не смотреть. Нет, он не был неженкой и не зеленел от вида крови: каких только зрелищ ему не доводилось лицезреть в прошлом. Однако по своему опыту знал: чем меньше с подобным имеешь дело, тем крепче спится и слаще естся. Кишки, они только тогда хороши, когда находятся внутри человека и выполняют свои функции. И плохие, и хорошие люди должны умирать в постелях в окружении родственников или в крайнем случае — докторов. А не черт-те где, на бетонном полу, в мотках собственного ливера.