Книга Анклав - Энн Агирре

– Я так и знал – у этого здания есть еще один этаж… – пробормотал он и резво побежал по ступенькам.

Лезть за ним мне совсем не хотелось. Но оставаться в коридоре одной хотелось еще меньше. По привычке я считала ступени – хотя могла их прекрасно разглядеть.

Ступени привели нас в место, которое я бы назвала личным жилищем. Правда, невероятно роскошным. Только старейшины могли себе позволить подобное – причем не такое просторное, это уж точно. Комната протянулась аж на шестнадцать футов, и в ширину примерно так же. Еще я увидела какие-то штуки – видимо, мебель. Названия пришлось спрашивать у Невидимки.

Пока я заливалась краской стыда и смущения, он улыбался и показывал пальцем:

– Это диван. Кресло. А это стол.

Я плюхнулась на диван, и он оказался удивительно мягким. Куда там до него набитому тряпками тюфяку! Я откинулась на спинку и прикрыла глаза. От дивана шел затхлый, неприятный запах, но ничего, переживем. Невидимка шебуршился рядом – наверное, осматривался.

– А тут есть еще одна комната, – сообщил он. – Так что у нас у каждого может быть свое жилье!

– Чур, диван мой!

Он сел рядом:

– Так ты хотела меня расспросить.

Вот это да! Неужели я наконец-то смогу поспрашивать про все-все-все?

– Ты же родился на Поверхности… А сколько здесь прожил?

– Лет восемь или девять. А потом отец умер, и жизнь стала очень опасной. Меня загнали в туннели, и я там… потерялся.

Глаза его потемнели, и Невидимка погрузился в воспоминания – причем не очень приятные. Такие, которые приходится гнать из памяти. Я помнила, как он выглядел, когда его нашли Охотники – существо, едва напоминающее человека. Любой бы превратился в такое, проживи он несколько лет во тьме. Я снова подивилась, как же он сумел выжить.

– Но если ты не хотел вступать в банду, почему остался с нами?

– Старейшины не оставили мне другого выбора, – отозвался он. – Ну, теоретически, да, выбор был. Когда Охотники меня изловили, мне сказали: дерись за нас или умри.

– Отлично, – пробормотала я.

Неудивительно, что он нас ненавидел. Мы же захватили его в плен.

– Но теперь я вырос и хорошо дерусь. Теперь, когда мы встретимся с бандитами, все будет иначе.

– А что в них плохого? В смысле, что в них лучше, а что хуже – по сравнению с анклавом?

Разочарование все еще давало себя знать.

Он приобернулся, а руку положил мне под голову:

– Ты же помнишь правила? Ну, те, в которые ты так верила? Что их придумали для нашего же блага, что старейшины действуют в общих интересах?

Я кивнула, хотя очень хотелось скривиться, как от боли.

– Ну так и чего?

– У банд никаких правил нет. Вообще нет. И это… мерзко, Двойка. У отца было оружие, и они обходили нас стороной. Но когда отец умер, все изменилось. Они хотели заполучить меня во что бы то ни стало. А они не всегда заботятся о своих мелких. Иногда…

И он пристально поглядел мне в глаза, словно пытаясь сказать: пожалуйста, не заставляй меня договаривать.

Меня аж встряхнуло от отвращения:

– Ой…

В анклаве случалось такое. Старейшины время от времени обнаруживали, что Производители занимаются такими извращениями. Таких не просто изгоняли – им специально наносили раны, чтобы Уроды побыстрее напали на след.

– Вот почему я не хотел проходить инициацию.

Я бы сама на его месте сопротивлялась сколько могла.

– Расскажи мне об этих бандах все, что знаешь. Я должна знать, с кем нам предстоит сражаться.

– Они захотят размножиться с тобой, – проговорил он, отводя глаза. – А выдвинуться в них можно, только убивая. Беспрерывно убивая – пока никого сильнее тебя не останется.

– Совсем не похоже на анклав. Там считается, что чем ты старше, тем мудрее.

Он рассмеялся:

– Нет, конечно! В банде мы бы сошли за старейшин! Там долго не живут.

– Но умирают не от старости и болезней? Правильно я думаю?

– Правильно. Бандиты убивают, если хотят что-то отобрать. Или если ты просто стоишь у них на пути.

– Хм. С такими потерями они должны беспрерывно размножаться…

Невидимка откинул мне волосы со щеки. И легонько задел скулу. Пальцы его были горячими, и во мне все вздрогнуло, отзываясь на прикосновение. Я склонила голову – так, чтобы лечь затылком на его ладонь. Он водил большим пальцем по коже, и я вся ежилась от удовольствия. Он осторожно вытащил ладонь, и я обнаружила, что не помню, о чем мы разговаривали только что.

– Ну да. Они считают, что девушки только на это и годятся. И никаких правил насчет этого тоже не существует. У женщин нет никаких прав. И власти тоже нет.

И тут меня продрал жуткий холод: так вот о чем он толковал, когда сказал, что здесь нас поджидают опасности – но не такие, как в туннелях… На Поверхности быть женщиной значило нечто совсем другое! Шрамы на руке никого не остановят. Зато умение управляться с оружием – да.

– Похоже, с меня на сегодня хватит вопросов и ответов, – тихо проговорила я, стараясь не встречаться с ним глазами.

– Ты уже знаешь самое главное.

– Подожди. Я хочу задать еще один вопрос.

– Давай.

– Как ты получил свое имя?

Меня всегда разбирало любопытство – и правда, как?

Он молчал, и я решила, что ответа не будет. Потому что по правилам анклава такие вопросы считались слишком личными. Если я не присутствовала при имянаречении, не приносила подарков, нужно ждать, пока он сам первый не расскажет. Но правила больше не действовали.

Он полез в сумку и вытащил обрывок бумаги. Я взяла его, подняла к свету – несильному, но вполне достаточному, чтобы разобрать буквы. Настолько старые, что многие уже стерлись:

«Кр…ск… – нев…д…мка»[3].

Кровь капнула на второе слово. Я пощупала бумагу – шелковистую и очень гладкую, совсем не такую, как в анклаве. А еще она светилась в темноте. Я бы сейчас вытащила свою карту, но Невидимка присутствовал на моем имянаречении. Он все видел. И знал. Теперь и я все знаю – и это большая честь. Я с уважением протянула талисман обратно.

– Я оторвал это от старой банки, – пробормотал он. – Большой такой, не утащишь. Так что я просто бумажку оторвал.