Книга Сказка о потерянном прошлом - Юлия Шляпникова

на кафе не осталось, даже на Макдональдс пришлось бы скидываться.

Так что волевым решением они пошли в парк, где сначала намотали пару кругов, а потом нашли свободные качели. Хорошо, что дождя не было, а ветер, хоть и задувал, но был южным. Иногда между облаками проглядывала краюха луны, и Ада про себя радовалась, что она убывает.

Значит, у неё в запасе ещё чуть меньше месяца для нормальной жизни.

— Хорошо, а что ты будешь делать, если тут вдруг окажется маньяк? — раскачав свою качель почти до полного круга, спросил Дима, тормозя мыском ботинка.

— Предложу ему забрать тебя, а меня отпустить, — сказала Ада и тут же завопила — Дима запустил в неё колючим ядрышком каштана.

— Ну спасибо, я верил, что ты не дашь мне умереть!

Ада расхохоталась, чем напугала проходивших мимо женщину с ребенком. Видимо, сокращали путь через заросший парк.

Кроме них тут за это время людей почти не было. Они прошли вокруг озера, пролезли перед ивой, которая раскинула почти облетевшие ветви до самой глади воды, а потом направились в дальнюю заросшую часть парка, откуда виднелся военный госпиталь.

— Хорошо, а что бы сделал ты?

Дима задумался.

— Я бы ударил его под колено, дал тебе фору сбежать и позволил себя убить, если бы это спасло твою жизнь.

Ада даже задохнулась от такой прямоты. Не сразу найдясь с ответом, она молча хлопала глазами и думала про себя, что ей с этим всем делать.

— Так ты всё равно решил умереть? Зачем тогда так возмущался, что я брошу тебя ему на съедение? — наконец выпалила она, радуясь, что в тусклом свете фонаря не видно ни алеющих щек, ни всей гаммы удивления на её лице.

— Это другое. Добровольная жертва котируется как искупление грехов.

— Так ты решил ещё и звание мученика выбить?! — возмущенно стукнула его по плечу Ада, потянувшись со своей качели.

— Ну гулять так гулять уж! Как можно прозевать такой шанс?

Качели скрипели под их весом и на ветру. В этом стылом воздухе уже чувствовалось обещание ноябрьских ледяных дождей, декабрьских вьюг и январских морозов. Ада поежилась и покрепче намотала шарф на шее.

— Замерзла? Нам еще три с лишним часа надо где-то бродить.

— ТЦ пока открыты, можем попробовать пойти туда.

— Что тут ближе? Тандем?

Ада кивнула и поднялась с качели, разминая затекшую спину. Только Дима отчего-то напрягся и вскочил, будто призрака увидел. Хотя он-то мог.

— Что там? — сократив расстояние между ними, спросила Ада.

— Видишь искры?

Между деревьев прямо в направлении озера показались какие-то сполохи. Ада решила, что это отблески фонарей на глади озера, но они передвигались независимо от ветра. Только потом она поняла, что это то же самое существо, которое следовало за ней по пути к озеру.

— Дим, — позвала Ада чуть слышно, — Я, кажется, его уже видела.

Он обернулся на неё и обеспокоенно посмотрел.

— Где?

— Помнишь, в метро ехали тогда, к тете Любе? И потом в переходе на Восстания?

Он кивнул.

— Я его потом ещё видела, когда гуляла к озеру.

— Он тебя преследует?

Откуда взялось это убеждение, что это именно он? Ада пожала плечами.

— Давай попробуем с ним поговорить?

Но Дима, видимо, решил, что это не лучшее решение.

— Пошли отсюда, — схватив за руку, он потянул её в сторону выхода на улицу Исаева.

Только обернувшись, Ада увидела, что огоньки никуда не делись, сгущаясь в клоки дыма. И всю дорогу она продолжала ловить его в подворотневых тенях.

Пока они шли, стало теплее. То ли температура на улице поднималась, то ли Ада просто согрелась. Дима перешел на очень быстрый шаг, пока они не выбрались на оживленную улицу Восстания. Перейдя на светофоре дорогу, чтобы надежнее оторваться от преследователя, он наконец сбавил шаг, и Ада выдохнула.

— Прости, не думал, что наша болтовня про маньяков так скоро сбудется в реальности, — с виноватым видом — прямо как тогда, с царапинами оборотня — сказал Дима.

— Мне просто интересно, что это за существо и что ему надо от меня.

Дима пожал плечами.

— Давай завтра расспросим Сашу. Сегодня вряд ли до этого будет.

Они переглянулись и засмеялись. Напряжение от преследования уже сошло на нет, но смех всё равно вышел нервный.

Ада любила этот район. Тут на каждом шагу были сталинки, в которых она просто терялась. Эти огромные дворы, высоченные окна, барельефы и украшающие элементы фасадов были тем, на что Ада могла любоваться вечно. Это было даже красивее, чем расписные растительные узоры на домах эпохи модерн, которые тоже попадались в городе, только в центре.

Люди торопились домой. Машины тормозили, награждали друг друга нервными гудками и пересекали сплошные полосы, чтобы обогнать слишком медленных товарищей.

Очередной водитель посигналил слишком близко, и Ада чуть не подскочила, понимая, как глубоко ушла в свои мысли.

— Всё в порядке? — спросил Дима, сжав её ладонь. Так и не отпустил с самого парка, да Ада и была не против. Так что она просто кивнула.

Они дошли уже до самого перекрестка с Декабристов, где у очередной сталинки раскинулся небольшой парк с то ли разбитым фонтаном, то ли остатками мозаичной фигуры по центру. И тут Дима что-то вспомнил, резко затормозил и под светом фонаря начал рыться в рюкзаке.

— Вот! Нашел у мамы в вещах, думаю, она не будет против, если я подарю его тебе, — сказал он и вложил ей в ладонь небольшой металлический ключ на розовой ленте.

— Это что такое? — Ада повертела его в пальцах и удивилась, как он аккуратно выполнен.

— Она носила, когда папа был жив. Вроде бы он купил его в какой-то лавке на юге.

Ада задавила вопрос о том, почему Дима не подарил его Олесе. Наверно, у них были свои памятные вещи.

— Буду его беречь, — только улыбнулась она и убрала в карман, бережно свернув ленту. Надо будет надеть дома, ленточки с виду как раз должно было хватить для её шеи.

Дима просиял.

— А то уже целых две недели или даже больше знакомы, а никаких памятных вещей нет.

— А как же фенечки? — Ада потрясла своей, ало-черной, в традиционных цветах анархии.

— Это другое, — покачал головой Дима. — У Леси свои взгляды на общие вещи.

Ада не стала уточнять, какие именно, потому что это попахивало слишком личным.

Дорога сама стелилась под ноги. Сталинки сменились хрущевками и девятиэтажками родом из семидесятых-восьмидесятых. Рынок, затихший в ночи, со своей знаменитой мозаичной «Тюбетейкой»[43] мелькнул и пропал.

— Давай срежем через парк? — предложил Дима.

Ада знала, что