Книга Брачное ложе - Клаудиа Дэйн

Однако у каждой девственницы есть определенные страхи…

Ведь, несмотря на свой взрывной характер, она действительно девственница, и прав был Ричард, когда игнорировал грязные намеки Николаса на ее порочность. Он уверен, что она чиста перед ним. Возможно, именно так она и должна вести себя: бояться предстоящего совокупления. Ведь она почти ничего не знает об этом, а невежество порождает в ней опасения, расхолаживая ее истинные желания.

Да, истинные. Она с самого начала хотела его, и Ричард был больше чем уверен, что она желает его и сейчас, хотя и сидит вся бледная, кусая губы в кровь. Странно, как все вдруг перевернулось: Изабель испугалась, в то время как он, напротив, был настроен решительно. Он выполнит данные им клятвы, уложит ее в постель, лишит девственности и сделает своей настоящей женой. Он твердо решил выполнить свои обязанности лорда Дорни и так же твердо решил, что не получит от этого удовольствия.

Ведь нет греха в том, чтобы спать с женой, но не наслаждаться этим.

Если в нем не проснется чувственная жажда, он будет в безопасности.

Ричард внимательно изучал ее: ясные зеленовато-карие, под цвет изумрудов на ее брошке, глаза, обрамленные темными ресницами; резкие движения; странное смущение, румянцем горящее на бледных щеках. Он знает Изабель уже довольно давно, большую часть своей жизни, и сумеет развеять все ее страхи. Он будет вынужден причинить ей боль, но все же она не должна мучиться от неизвестности.

– Я не причиню тебе зла, – произнес он, глядя ей прямо в глаза.

Изабель резко подняла свой кубок, отчего вино выплеснулось прямо на белую скатерть, растекаясь по ней ярко-красным пятном. В волнении она отломила кусок хлеба и хотела целиком запихнуть его себе в рот. В воздухе запахло свежими дрожжами и пшеницей. Он перехватил ее руку, прежде чем она сумела скрыть свои чувства за едой и проглотить вместе с хлебом все адресованные ему слова.

– Но некоторое время тебе будет больно, – сказал он, поглаживая ее нежную ладонь большим пальцем руки. Ее глаза расширились. В их блестящей глубине легко можно было прочитать все ее мысли. – Хотя я сделаю все, что в моих силах, чтобы уменьшить неприятные ощущения, когда я буду выполнять свой долг.

– Выполнять свой долг, – повторила она, глядя ему в глаза, и он увидел написанное на ее лице страдание, очевидное даже в тусклом свете свечей.

– Да, свой долг. У нас есть некоторые супружеские обязанности, и ты сама напомнила мне об этом. Ты не хочешь, чтобы я говорил об этом сейчас?

– Нет, вовсе нет, – покачала головой она и сунула в рот маленький кусочек хлеба с сыром. Она жевала с таким удовольствием, как если бы это была оленина.

– То, что мы будем делать, вполне естественно, – продолжал он, все еще держа ее за руку. Его большой палец рисовал круги на нежной коже внутренней стороны ее запястья. – Нас создал Господь, и он предопределил слияние двух тел в единое целое как священный союз двух людей, соединение как духовное, так и физическое.

Ее глаза расширились еще больше, напоминая огромные поляны зеленого мха, а обрамляющие их длинные черные ресницы казались крыльями порхающей в небе бабочки. Ему были знакомы каждая частичка ее тела, малейший оттенок ее волос, кожи, глаз. Он знал ее запах, приятный и пряный аромат, который она источала, знал, как нежна ее кожа, какие шелковистые на ощупь ее волосы. Она была светлой и живой, как жаворонок, ее голос был сладок, а движения быстры и проворны.

Она всегда была такой. Даже превращаясь из ребенка в женщину, она не была неуклюжей.

Ему было бы намного легче, если бы она была некрасивой.

Но она была прекрасна.

Господь и все святые, а также весь Молтон знали, какой трудной она сделала его жизнь. Но, как ни странно, он не думал, что об этом знала сама Изабель. Она никогда не смотрела вокруг себя, как делали это большинство людей в поисках одобрения окружающих. Нет, если Изабель хотела чего-то, она мчалась прямо к намеченной цели, и все, что было помимо этого, просто переставало для нее существовать. Как и вся его жизнь, его стремления, желания: она положила на него глаз, и все остальное потеряло свой смысл.

И вот теперь она не может выдержать его прямой взгляд.

Он никогда не сможет понять ее.

Теперь, когда он признал свое право, нет, обязанность прикасаться к ней, Ричард не мог перестать делать это. Его пальцы пропутешествовали по ее руке к изгибу локтя и начали ласкать нежную кожу. Даже через ткань платья он чувствовал, какой горячей она была. Ее стройное хрупкое тело соблазняло его. Она такая маленькая, утонченная, женственная.

Во всех отношениях она была полной его противоположностью.

Всего через час ее лоно примет его. Всего через час она пустит его внутрь себя, окутав горячей плотью. Всего через час она поймает его в сладостный плен своего нежного тела. Всего через час он будет лежать между ее ног, делая Изабель своей. Всего через час…

– Настало время вечерней мессы, – объявил во всеуслышание отец Лангфрид.

Ричард неуклюже встал и помог подняться Изабель.

– Восхваляй Бога за каждое сделанное Им чудо, – хрипло сказал он, сжав кулаки, чтобы снова не прикоснуться к ней. – Я чуть было не решил взять тебя до вечерни.

Он покинул холл с решительным видом. Изабель семенила следом, на ее лице было написано величайшее удивление. Он чуть было не предпочел ее общество чтению молитв?! Поистине пути Господни неисповедимы.

Изабель покинула часовню, как только закончились заключительные хоры вечерней мессы. Ричард остался поговорить с отцом Лангфридом.

У нее в распоряжении есть некоторое время.

Она никогда не думала, что будет бояться своей брачной ночи, тем более что с ней будет Ричард. Ей и не было страшно, разве что совсем чуть-чуть.

Она находилась в уборной, протирая влажным кусочком ткани лицо и… интимные места. Ей вдруг нестерпимо захотелось еще раз принять ванну, но на это уже не оставалось времени. Вечерняя месса закончилась. Скоро придет Ричард. Солнце еще не село, но он все равно придет. Он должен выполнить свою обязанность, разве не так? Им движет только это? Только ли чувство долга толкает его к ней в постель?

Он говорил только о долге.

Она думала, нет, надеялась, что все будет хорошо, как только он станет ее мужем и лордом. У нее будет все, чего она хотела. Но она хотела, чтобы ее муж был полон желания. А у Ричарда этого не было. Он был полон решимости, но не страсти.

Возможно, в Ричарде вообще никогда не было страсти, и, может быть, она вызывала в нем только смущение. Но в их поцелуе не было и капли смущения, и это было единственным утешением Изабель.

Но это мало помогало, так как поцелуй был давно, а брачное ложе стояло прямо перед ней. Эта огромная кровать стала казаться холодной и твердой от одной только мысли, что придется разделить ее с человеком, который идет на все это лишь из чувства библейского долга. На какие поцелуи может вдохновить такая постель?