Книга Написанное остается - Александр Леонтьевич Петрашкевич

(После длительной паузы.) Иному кажется, что Дедюле только и есть интересу, кто кого водой залил, у кого пробки перегорели, где клозет запрудило. А я, между прочим, каждому жильцу, в натуре, могу полную аттестацию дать.

Г е н н а д и й. Давай, Кузьмич, если уж время подоспело.

К у з ь м и ч. Скажем, является ко мне новый жилец, в натуре… Ордер чин по чину — на семь-восемь персон. При ордере паспорта честь по чести… И кого только в эти ордера не понапихивано! Тут тебе и ее батьки, и его батьки, и батьки батьков, и деды, и прадеды, и бабки, и прабабки, и холера их душу знает, какие еще родичи до седьмого колена! Одним словом, Ноев ковчег, в натуре, и каждой твари по паре. А пройдет месяц-два после заселения, и повыписываются те бабки-невидимки и старички моховички так же заочно, как и прописывались. И остаются в квартире-пустельне только он и она. (К Джульетте.) Как бы и вы, скажем, с Жориком, в натуре.

Д ж у л ь е т т а. Наши бабки поумирали, это знают все!

Ж о р а. Что, они не имели права умереть?

Г е н н а д и й. Почтим память безвременно усопших минутой молчания.

Все встают. Оркестр играет похоронный марш.

К у з ь м и ч. Десять лет тому назад они умерли, а квартиру ты позапрошлый год получил.

Г е н н а д и й. В таком случае прошу садиться.

Все садятся.

К у з ь м и ч. А чтобы квартира-пустельня не пустовала, он и она пускают ее в оборот — прописывают к себе тех, кому город еще гнезда не подготовил. И хитро делается: прописываются эти бездомные пташки в одном месте, а гнездятся, где доведется.

Д ж у л ь е т т а. И что в этом плохого?

К у з ь м и ч. И мне вначале было неясно. Где, думаю, резон, в натуре? А после присмотрелся и вижу: прописал кто-то четыре пташки — и через год уже едет на собственном «Запорожце», прописал пять — в «Москвиче» обезьянок вешает; прописал семь — на «Ладе» жигулюет. На моей памяти ты, Жора, только в этом году семерых прописал. И ездить бы тебе на «Волге», если бы кодекс не украли.

Д ж у л ь е т т а. Такой кривой, такой подгнивший пень, а все видит, все помнит, все подсчитывает…

К у з ь м и ч. Где бы я запомнил, если бы в домовую книгу не записывал. Не та уже стала память, чтобы все упомнить, в натуре. Не тот глаз! Вот раньше у меня был глаз! Я вашего брата за версту видел! И до ладу не одну шкуру довел, в натуре… Да, что это я еще хотел сказать? Ага!.. Вот! Войну я тебе объявляю, Федос Сыч! И задача моя боевая — разгромить тебя в собственном логове аж до полной и безоговорочной капитуляции. Вот! Так что будь здоров, Федос-Жора, будь здорова Евгения-Жулька!

Ж о р а (вскакивает с места). Товарищи, это он!

Устанавливается мертвая тишина. Геннадий и Сеня поют, аккомпанируя на гитарах:

Выпал птенчик из гнезда,

Скачет по дорожке

Калорийная еда

Для хозяйской кошки.

Но и кошку — выйдет срок —

Загрызет собака.

Как, однако, мир жесток, }

Как жесток однако. } 2 раза

Г е н н а д и й. Нет, Жора, это не он.

С е н я. И расписывались твои квартиранты не в его кодексе, а в твоем!

Ж о р а. Товарищи! Я чего-то не понимаю!..

Г е н н а д и й. Все ты понимаешь, все ты знаешь, может быть, только кроме того, что Максим и Зойка работают в моей бригаде.

Д ж у л ь е т т а (вскакивает). Академики? Ученые?!

Г е н н а д и й. Ученье — свет, мадам, да жаль, проучить вас некому было.

Ж о р а (спокойно идет к телефону). В таком случае снесемся с милицией.

Г е н н а д и й. Не надо сноситься! Как только все они (показывает на квартирантов) посетят прокурора, он сам пришлет за тобой милицию.

Ж о р а (кладет трубку, истерично). Вон! Вон отсюда!

Д ж у л ь е т т а. Вон! Вон! Вон, свиньи!

С е м е н о в н а. Не волнуйся, Жорочка, не кидайся, Жулечка!

Ж о р а (совсем спокойно). Я сказал: всем — вон!..

Т и м о х (вскакивает). В-в-вон?! Кого вон?.. Меня вон?.. Денежки взяли, а теперь, выходит, катись к-к-к… е-е-е… фе-фе-фе…

С е м е н о в н а (ласково). Тимоша, кругом же люди!..

Т и м о х (с облегчением). Ф-фени?!

С е м е н о в н а. Так что, поздравляем тебя, Жора, и тебя, Жулька, не хлебом-солью, а Уголовным кодексом.

Г е н н а д и й. И желаем вам ровно столько, сколько предусмотрено статьей 170.

С е м е н о в н а. И не свадебку мы вам подготовили, а народный суд. (Показывает на всех присутствующих.)

Л ю б а. Чтобы вытравить вас, как клопов, как паразитов, как тлю!..

Ж о р а (к судьям). Клопы? Паразиты?.. Тля?.. Война?.. Грубо! Не гуманно! Я бы сказал — не современно! Между нами же, по существу, нет антагонистических противоречий. Вышли мы все из народа. Если на то пошло, мы с вами свояки-родственники. Я же развился в вашем чреве. И на свет божий появился по вашему хотению. У нас же общий девиз: я — тебе, ты — мне. А кто в выигрыше — это уже от ума-разума зависит. Не всем одинаковый бог разум дал. Чего же там обижаться? Так что панча-шила — и делу конец. Нас не тронут, мы не тронем, а? А хотите, я покаюсь? Хотите, пеплом голову посыплю? Хотите, речь закачу, да такую страстную, что вы рыдать от жалости ко мне будете?! (Взбирается на стол, за которым работали судьи.) Сослуживцы! Братья! Однопланетяне! Как же я вам благодарен! Поставили вы меня, идиота, на правильную дорогу, обратили в веру истинную!.. В чем сила нашего общества?.. В том, что оно не дает человеку поскользнуться, не дает упасть. Надо — поправит! Надо — поддержит! А надо, так и по мозгам врежет!.. А нам, интеллигентам, так и надо! И мы не в обиде! Загниваем как-то, если не чистить нас с наждачком. Но здесь уже рабочий класс свое железное слово скажет… Возьмем, к примеру, вас! Возьмем меня!.. А на первый взгляд кажется, что там такого: вторую машину решил человек купить, комнату под дворянское гнездышко оборудовал?! А вот увлекся, переборщил и сам того не заметил, как с линии сбился. Я теперь холодею, как подумаю, что бы с нами было, если бы мы вас, спасителей наших, не встретили. Вы же нас буквально перевернули, перелицевали, можно сказать, чистой стороной навыворот! Спасибо! И мы на вас не в обиде. Как говорится, что было, то было и, будем считать, быльем поросло. А кто старое помянет… (Смотрит на Кузьмича.) А Кузьмич, а? Кто бы мог подумать?! Работал тихо, ходил незаметно! Обычный, простой, свой, а, на́ тебе — герой! Да какой! Нет, товарищи, с такими кадрами мы не пропадем! За мир, товарищи! За дружбу! Наполним бокалы, сдвинем их разом!.. (Совершенно спокойно, тихо, без пафоса.) Ну, что притихли, чистоплюи?! В зобу дыханье сперло?! Учителя-наставники нашлись!.. Нет, мы еще посмотрим, кто кого научит!.. Мне