Книга К далеким берегам (без иллюстраций) - Михаил Васильевич Муратов

лангбот, захватил с собой десять человек с ружьями и на всякий случай маленькую медную пушку. Он должен был осмотреть залив, найти удобное место для стоянки корабля и, высадившись на берег, попытаться отыскать людей, чтобы узнать от них, куда простирается эта земля и не впадают ли поблизости в море большие реки.

— Ежели жителей увидите, то являйте к ним приятность и дарите подарками небольшими, для чего возьмите два котла, табаку, иголок и прочие мелочи. Ежели жители будут обращаться неприятельски, то обороняйтесь и, как возможно скорее, возвращайтесь на судно. А сами никакого озлобления им не делайте и служителей до того не допускайте, — сказал капитан Дементьеву.

Предполагалось, что лодка вернется к вечеру или, в крайнем случае, на другой день. Высадившись на берег, Дементьев должен был пустить ракету и разложить на берегу большой костер, который был бы виден с судна.

Чириков попытался подойти вслед за лангботом поближе к заливу, но не смог этого сделать, потому что заметил в нескольких местах подводные камни.

С корабля видели, как лодка приблизилась к берегу, но как высаживались, не увидели. Не было ни ракеты, ни костра, который Дементьев должен был разложить на берегу.

Дементьев не вернулся ни вечером, ни на следующий день. Потом поднялся резкий ветер, пошел дождь, и земля закрылась туманом. Судно отнесло довольно далеко в море.

Через пять дней погода улучшилась, и «Святой Павел» опять подошел к заливу. Капитан Чириков с радостью увидел на берегу большой костер.

Выстрелили из пушки, надеясь, что Дементьев ответит сигнальным выстрелом. Ответного выстрела не было, но Чирикову показалось, что огонь на берегу вспыхнул ярче. И все-таки лодка не возвращалась.

— Стало быть, лангбот повредился при высадке. Надо послать плотника и конопатчика заделать пробоину, — сказал Чириков.

Боцман Савельев и один матрос сами вызвались поехать в шлюпке вместе с плотником и конопатчиком. Капитан приказал Савельеву немедленно вернуться с Дементьевым, а плотнику и конопатчику остаться на берегу для починки лангбота.

Савельев не возвратился ни в этот день, ни назавтра. Тогда поняли, что и с ним и с Дементьевым случилось несчастье.

А между тем на судне больше не осталось ни одной лодки и нельзя было поэтому попытаться оказать им помощь.

Двадцать пятого июля вдруг увидели, что от берега отчалили две лодки — одна побольше, другая поменьше.

— Наши! — с радостью говорили на судне.

Но вскоре увидели, что лодки не похожи на лангбот и шлюпку. Лодки остановились на далеком расстоянии от корабля. Люди, лица которых нельзя было рассмотреть, махали руками и звали к берегу. В ответ им махали белыми платками и кланялись, знаками приглашая на корабль. Но лодки удалились, не подойдя близко.

Стало ясно, что с людьми, посланными на берег, случилась беда. Чириков решил, что они захвачены индейцами и, может быть, убиты. Он подошел на судне возможно ближе к берегу и провел около него целый день, но ни Дементьев, ни Савельев не возвратились.

На восьмые сутки Чириков позвал к себе на совет лейтенанта Чихачева и других офицеров. Единогласно признали, что ждать больше бесполезно. А так как высадиться на берег Америки ни здесь, ни в другом месте без лодок было невозможно, то приходилось возвращаться на Камчатку.

Чириков раньше считал необходимым как можно больше пробыть у Американской земли, чтобы обследовать значительную часть побережья. Теперь нужно было идти назад, тем более что на корабле оставалось меньше половины бочек с пресной водой, а не имея лодок, нельзя было достать свежую воду.

Судьба Дементьева, Савельева и их спутников так и осталась неизвестной. Были ли они убиты индейцами из племени тлинкитов, живших в этих местах, или погибли, попав в водоворот вблизи берега, не узнал никто.

Прежде чем взять курс прямо на запад, к Камчатке, капитан Чириков решил пройти еще немного к северу около берега. Он надеялся встретиться с Берингом, корабль которого мог находиться где-нибудь поблизости. Тогда можно было бы задержаться для обследования Американской земли.

Вскоре со «Святого Павла» увидели большую снежную вершину, возвышавшуюся над горным хребтом. Это была та самая гора, которую Беринг за десять дней перед тем назвал именем святого Ильи.

Чириков приблизился к тому месту, до которого дошел Беринг. Но корабль Беринга уже шел в это время назад к Камчатке, постоянно отклоняясь то в одну, то в другую сторону из-за ветров и туманов.

Капитан Чириков повернул корабль обратно на неделю позже, чем Беринг. Положение Чирикова было особенно трудно, потому что нельзя было достать ни одной бочки свежей воды. Но он сразу сделал все возможное, для того чтобы команда не погибла, оставшись совсем без воды. По его приказу, стали тщательно собирать дождевую воду, стекавшую с парусов. Она была горька ют смолы, которой пропитывались паруса, но не приходилось обращать на это внимание.

«Сказывали матросы, что им она здорова. Рассуждали, будто смольною горестью цингу выгоняет», вспоминал потом Чириков.

Капитан ввел строгий порядок в распределение воды, постепенно сокращая порции, несмотря на мучительную жажду.

Корабль очень медленно продвигался вперед, потому что дули противные ветры, часто переходившие в тяжелый шторм.

В густом тумане несколько раз подходили близко к скалистым островам, тянувшимся цепью один за другим. Чириков предполагал даже, что они составляют сплошную землю, которую не удается увидеть целиком только вследствие туманов.

У одного из островов увидели алеутов. Они подплыли в байдарках близко к кораблю, но подняться на палубу не решились.

Алеуты приняли в подарок ножи, а в обмен дали только большую шляпу из древесной коры, четыре стрелы и кусок краски. которой они раскрашивали лица. Получить от них воду не удалось.

Весь август боролись с волнами и туманами. В сентябре погода еще ухудшилась. А между тем силы команды стали быстро слабеть. Число больных цингою росло с каждым днем.

Чириков тоже захворал. Он долго старался перебороть болезнь и, собрав последние силы, поднимался на капитанский мостик. Но 21 сентября он вынужден был слечь в постель.

«Я весьма от цинги изнемог и находился уже в отчаянии жизни и уже по обычаю был приготовлен к смерти», писал он впоследствии.

Почти в