Книга Талисман Империи - Георгий Григорьянц

по комнате и, остановившись перед мужчинами, со смешанными чувствами волнения и радости негромко сказала:

– Я беременна от Гатерия.

Торос поднял удивленный взгляд:

– Женщины – загадка: чаще всего влюбляются не в того.

– О, государь! Боги даруют тебе наследника, в котором будет частичка Арташесидов. – Грант с восхищением смотрел на женщину. – Скажи, Эрато, ты носишь под сердцем ребенка, зачатого от любимого мужчины?

Испытывая новое, неизведанное чувство, Эрато кивнула: «Да!»

– Вот! – философ был в восторге. – Как ни старайся, от судьбы не убежишь. Любить – значить думать не о себе, а заботиться о другом, растворяясь в нем.

У Баграма, который радушно улыбался, вырвалось:

– А что? Беременность – естественное состояние женщины. Поздравляю!

– Государь, ты уж меня прости, – Грант лукаво прищурился, – а вдруг с тобой что-то случится, и тогда, с точки зрения государственных интересов, ваш династический брак полезен хотя бы тем, что сестра сможет править царством и растить наследника престола.

Царь встал и веско произнес:

– Гатерию предстоит проверка искренности чувств.

Глава 17

Всемогущие боги, посылая на Землю потоки колоссальной энергии, превратили Рим в самое священное место на Земле. Благочестивые римляне в это верили, и посему почитали своих богов: строго по календарю проводились благодарения и жертвоприношения. В этот день в честь бога войны Марса, покровителя города, с ритуальными песнями и плясками, ударяя медными палками о щиты, двинулось шествие одной из жреческих коллегий – салиев. 12 жрецов, служивших Марсу, происходили из самых знатных патрициев, и именно эта коллегия, пользуясь особым почетом у граждан, совершала важнейшие жертвы богам.

Они шли в пляске на три счета, и каждое движение имело магический характер. Впереди – священные трубачи, за ними, подскакивая, двигался магистр, потом следовали передовой плясун и запевала, а более молодые члены коллегии, шествуя за опытными, повторяли их прыжки, повороты и слова песни. В песнях, которые являлись священными гимнами, упоминались боги Марс, Квирин, Янус, богиня Минерва, соответствующая греческой Афине Палладе, и герои Геракл, Ромул, Рем. Ударяя в щиты, они пели:

Палладиум, защиту Рима,

хранить нерушимо,

Варварам город не взять,

сила непобедима…

Каждый из членов коллегии имел вышитую тунику, медный панцирь, подобранную и обвязанную на поясе тогу с пурпурной полосой, остроконечную белую шляпу и меч на поясе. В левой руке все держали щиты анкилы с двумя выемками по бокам, хранившиеся с царских времен. Один из этих щитов был подлинный. Бог Марс сбросил его с неба, когда Римом правил второй из семи царей – Нума Помпилий, и голос провозгласил, что от обладания этим щитом зависит процветание города. Царь незамедлительно поручил искусному мастеру изготовить совершенно одинаковые 11 копий божественного щита, чтобы подлинный щит нельзя было отличить и украсть. Раз в год коллегия салиев торжественно проносила по городу 12 щитов, и шествие шло через Форум, комиции41, жертвенники и храмы – до Капитолия, и всем богам – покровителям города – приносились жертвы.

Плясуны подошли к круглому храму Весты с 20-ю беломраморными колоннами, самому почитаемому месту в городе, остановились перед оградой и умолкли. Главная жрица, великая весталка Клавдия, вышла из дверей храма и в своем белом одеянии встала как изваяние на подиуме, устремив взгляд на восток.

– Великая жрица Клавдия, – торжественно обратился к ней магистр, – коллегия салиев просит тебя вынести на обозрение Палладиум, который Эней привез с собой из Трои, и мы принесем главному символу города жертву: одного ягненка и одного козленка женского пола!

Клавдия удостоила его взглядом и, не двинувшись с места, сказала:

– Великий магистр, сегодня мне было ниспослано божественное знамение богини Весты, небесной покровительницы Рима: «Палладиум не должен покидать стен храма».

Полуобгоревшая статуя Афины Паллады не была божественной, о чем знали только Август и Клавдия, и они прекрасно понимали, что, если узнают другие и начнутся крупные беспорядки, император лишится власти. Клавдия, внутренне холодея, внешне изо всех сил держалась бодро, а магистр выглядел растерянно.

– И как богиня возвестила свою волю? – испуганно спросил он.

– Она не приняла жертву священному огню: вино прокисло.

Жертвоприношение огню в храме Весты – возлияние вина и масла, но версия прокисшего вина не очень убедила магистра:

– Великая жрица Клавдия, жрецы коллегии квиндецемвиров обращались к Сивиллиным книгам и, рассмотрев их, объявили, что следует вознести моления и жертвы Палладиуму немедленно, так как существует угроза нападения на Рим варваров.

– Клятвенно заверяю: Рим защищен от нашествия варваров. – Клавдия нервничала.

Магистр обернулся к членам коллегии салиев:

– Призываю богов в свидетели! – И он трижды повторил формулу: «Clarigatio»42.

Клавдия побледнела, решив, что в эту минуту боги ее покарают: разверзнется небо, грянет гром, ударит молния. Но небо оставалось голубым, грома и молнии не было, и это придало весталке уверенность:

– Воля богини Весты будет исполнена. Вознесите молебен, принесите жертвы и уходите. – Дверь за ней закрылась.

Заподозрив подвох, магистр, подскакивая, побежал в здание напротив – регию, местопребывание верховного понтифика, жаловаться. Из регии, бывшей резиденции царей Рима, хранилища архивов, законов, формул всех молитв и клятв, календаря священных дней и анналов истории, появился в сопровождении магистра верховный понтифик Лепид. Этот 77-летний старик, бывший соратник Юлия Цезаря, военачальник, триумвир, консул и пожизненный великий понтифик, выбранный на эту должность после убийства Цезаря, допускался по приказу Августа в Рим только на несколько религиозных праздников, живя под надзором на своей вилле в городе Цирцеи, а все потому, что поддержал Антония в борьбе против Октавиана, а затем попытался заполучить верховную власть в Риме. Не получилось! Однако Октавиан Август его пощадил: Лепид совершенно непопулярен, а потому неопасен.

Лепид, руководивший весталками, человек нерешительный и робкий, тщательно выбритый, в белой длинной тоге с богатыми складками и жреческой шапочке, с жертвенным ножом, висящим на шее на длинной золотой цепи, и чашей для возлияния в правой руке, быстрым шагом направился к храму Весты. Он поднялся по ступенькам, вошел в храм, оставив остальных, не имеющих привилегию входить внутрь обители богини, за оградой.

– Великая жрица Клавдия! – гремел он. – Я знаю, богиня благоволит тебе, но скажи, почему сегодня ты отказалась явить Палладиум салиям по их законному требованию?

– Я получила откровение не делать этого. – Окаменелое лицо Клавдии, на котором играли блики от священного огня, выражало решимость.

Лепид, заподозрив неладное, встрепенулся: «Вот он, момент, когда можно посчитаться с Августом! Если Палладиума нет, то император падет, и он, Лепид, вновь обретет силу, вернет полномочия, станет выше любого римлянина, будет манипулировать новым императором».

– Я требую предъявить мне Палладиум!

– О, верховный понтифик! – Жрица, заламывая руки, в отчаянии прокричала: – Случится непоправимое, если воля богини не будет исполнена!!

Лепид был непреклонен:

– Мой высокий жреческий сан предполагает надзор за святынями, я обязан ставить интересы государства выше личных. Как посредник между богами и людьми требую удовлетворения, – и он трижды произнес: «Clarigatio».

Казалось, Клавдия смутилась и, уже не так категорично возражая, произнесла:

– А как же знак свыше? Вино быстро прокисло.