Книга Время клятвы - Сергей Борисов

выпустила тебя из табакерки?

Тролль пристально посмотрел на гвардейца. В его больших жёлтых глазах читалась немая скорбь.

— Я убил её.

— Что?! — выпалил Ирвин. — Ты… Ты убил девочку, даже несмотря на то, что почувствовал в ней родственную душу?

Томас тяжело вздохнул.

— Это произошло случайно, Ирвин.

Тролль опустил взгляд и уставился в чернеющую пропасть.

— Я дал ей Слово Камня… Поклялся, что помогу… если с родителями что-нибудь случится… Ведь я знал, что их больше нет в живых… Я дал клятву о том, что позабочусь о ней и научу, как можно… жить с подобным недугом.

— Ты… хотел отвести её к своим? — спросил Эббот. — К троллям?

— Я… Я не знаю, что я хотел, гвардеец! Я дал легкомысленное обещание, сдержать которое уже не смог! Когда она открыла табакерку, я… Она же не знала, что я большой и грузный… А я… не знал, что табакерка каждый раз выкидывает в новом месте… В общем… Появившись в комнате, я случайно упал на неё и…

Кулаки тролля сжались от бессильной злости. Ирвин всё понял и лишь тихо спросил:

— Что ты сделал с телом?

— Положил его в табакерку, — ответил Томас. — Подумал, что она сможет помочь… Но это было бесполезно. Тогда я… Решил отнести Дору в табакерке по подземным переходам и… найти в ближайших горах Источник Жизни.

— Ты хотел воскресить её? Но ведь Источник Жизни не может…

— Знаю! — перебил Томас. — Но тогда я не понимал, что мне делать! И решил сделать хоть что-нибудь!

— Хорошо, — не стал спорить Ирвин. — Что было дальше?

— Они ждали меня, — вздохнул Томас. — Конечно, они меня ждали. Моё племя. Встретили в горах, когда я уже держал в руках Дору, чтобы напоить её из Источника. «Ты предал нас, — сказал один из троллей. — Мы знаем, что произошло в долине. И ты принёс маленькую женщину не для того, чтобы искупить свою вину перед нами». «Не для того, — покачал головой я. — Она заслуживает того, чтобы жить, как мы!». «Значит, ты отказываешься угостить ею своих голодных братьев. Ты стал таким же, как люди, тролль! Ты думаешь только о собственном брюхе!». «Пропустите меня к Источнику! — ответил я. — Я напою её и навсегда оставлю эти края!». Но они лишь усмехнулись и сказали: «Мы не дадим тебе подойти к Источнику. Отправляйся в позорное изгнание и навсегда запомни то, что совершил».

— И ты просто ушёл? — спросил Ирвин.

Тролль опустил голову. Грустно кивнул:

— Их было много, гвардеец. Я… даже не попытался. Посчитал, что не может Камень идти против… Камня. Что это… противоречит самой природе.

— Так вот почему ты так расстроился, — догадался гвардеец. — Для тебя сегодняшний бой был… попыткой искупить вину перед Дорой?

— Наверное, так, — согласился Томас. — Я положил маленькую женщину в табакерку, развернулся и отправился в большой опасный мир. И покуда Реф освещала мой Путь, я брёл куда глаза глядят. А потом… перед рассветом я… дошёл до дома какого-то торговца. Постучал в дверь и спрятался в табакерку. А когда меня вытащили из неё, вызвался сторожить дом торговца по ночам за еду и кров. С тех пор я ходил по рукам людей, гномов и эльфов, пока не оказался в той таверне — «Брагантине». Мне было всё равно. Я вновь погрузился в размышления о Пути, по которому меня ведёт Великий Камень.

Ирвин не знал, что сказать. Но Томас уже и не ждал его ответа:

— Клятву надо держать, понимаешь, гвардеец? — стиснув зубы, прошипел тролль. — Это не просто пустые слова! Ты должен осознавать, что, давая обещание, ты не можешь просто отмахнуться от него! Камень всё знает, Камень всё помнит! Камень никогда и ничего не забывает!

Гвардеец задумчиво смотрел вдаль, на склоны гор, и, похоже, был серьёзен как никогда. Томас в сердцах махнул рукой и стал подниматься на ноги, намереваясь закончить разговор.

— Можно задать последний вопрос? — остановил тролля Ирвин. — Эта девочка… Дора. Что ты… сделал с её прахом?

Томас с горечью в глазах посмотрел на Ирвина.

— Ничего, — признался он. — Она… всё ещё со мной. В табакерке.

* * *

— Ларс, — прошептала Люмора, улыбнувшись барону. — Ты сильно переживал из-за меня?

Они стояли у края плато, взявшись за руки. Поодаль гвардеец о чём-то оживлённо беседовал с Томасом. Мальчишка-оруженосец сидел на камне и с аппетитом уплетал кусок мяса за обе щеки. Полоний продолжал молиться Великим Богам.

Рокуэлл усмехнулся.

— Переживал — не то слово… любимая, — нежно добавил он, понемногу привыкая к такому обращению. — Я пронёс тебя через бури и грозы! И это, чёрт возьми, не пустые слова!

— Знаю, — печально ответила Люмора, прикоснувшись к шраму на щеке барона, оставленному когтями Грифона. — Боги пытались вас убить на мосту. Даже удивительно, что у Них ничего не получилось. Я бы даже сказала, — девушка задумалась, — что это очень странно.

Рокуэлл пожал плечами.

— На войне порою происходят и не такие вещи.

Люмора быстро взглянула на него, что-то вспомнив.

— Ларс… Ты… Говорил, что получил титул барона за свои военные заслуги, верно?

Барон кивнул:

— Верно, любимая. Хочешь узнать, за что?

Девушка улыбнулась.

— Очень хочу, — честно ответила она. — Но если ты, конечно, не против рассказать.

Рокуэлл усмехнулся, приосанился и со вкусом провел толстыми пальцами по своим видавшим виды пшеничным усам.

— Я был редким деревенским счастливчиком, посвящённым в рыцари. Всё началось на заре войны, когда на мою деревню напали скелеты. Я, как обычно, помогал отцу в кузнице поздно вечером. Мы ковали меч для одного знатного господина. После работы я решил выйти и подышать свежим воздухом перед сном. Я присел на лавочку перед кузней и наслаждался теплым летним вечером, как вдруг из большого колодца в ста футах от меня внезапно начала вылезать нежить. Я был не из пугливых и, схватив кузнечный молот, — первое, что попалось под руку, — тут же бросился к колодцу. Твари попытались зарубить меня клинками, но я, крупный и сильный сын кузнеца, с яростными криками набросился на них и расшвырял кости молотом направо и налево. На крики начали сбегаться люди, а из колодца в это время продолжали вылезать новые уроды! Я месил их молотом без остановки, пока крестьяне хватали вилы, копья и спешили на помощь. Не знаю, сколько этих поганцев я вынес в тот вечер, но успокоился лишь тогда, когда кто-то завалил камнем колодец, и на этом всё прекратилось. Вокруг нас валялось столько костей, сколько никогда не покоилось в земле на деревенском кладбище! С того времени я и получил прозвище Костоправ! Костоправ Рокуэлл!