Книга Происхождение имён рек и озер - Руфь Александровна Агеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Широкое распространение в русских былинах получило имя реки Дунай. Это слово употребляется и как нарицательное в русских, украинских, польских, литовских говорах, обозначая всякую большую воду, реку. В былине же «Дунай» ее главный персонаж богатырь Дунай Иванович женится на Настасье-королевичне и из-за своей неразумной удали губит жену и дитя и сам кончает с собой. От пролитой крови богатыря и его жены потекли Дунай-река и Настасья-река.
Мотив происхождения реки от крови богатыря мы видим и в былине о Сухмане (варианты имени: Сухмантий, Сухматий, Сухан). Здесь действует Непре-река (или Неп-pa — женская форма имени Днепр), которая разговаривает с героем человеческим голосом. Сражаясь с татарами, пришедшими на Непру-реку, Сухмантий погибает от кровавых ран, приговаривая: «Потеки Сухман-река, от моя от крови от горючия, от горючия крови, от напрасный»[35]. Таким образом, реки русских былин Настасья-река, Сухман-река представляют собой вымышленные образы, и их названия употребляются исключительно в фольклоре.
Яркие примеры олицетворения рек содержатся в цикле новгородских былин о Садке. Попав в морское царство, новгородский купец Садко женится на девушке этого царства, а утром оказывается на берегу реки Чернавы или реки Волхова. Девушку зовут Чернава, но это имя, по всей вероятности, вытеснило женскую форму имени Волхов — Волхова. Образ девушки в былине — олицетворение реки Волхова. Кстати, по мотивам былипы «Садко» создана известная картина М. А. Врубеля «Царевна Волхова», в которой дочь морского царя изображена в виде девушки удивительной одухотворенной красоты.
В этом же цикле известна и былина «Садко — богатый гость». Садко, захотев побывать в Новгороде, «кормит» Волгу хлебом-солью. Волга посылает его к своему брату Ильмень-озеру, который выступает в облике удалого доброго молодца. Волга и Ильмень-озеро говорят человеческим голосом, передают друг другу привет; Ильмень-озеро помогает Садку разбогатеть: рыба, выловленная в озере, превращается в червонцы. Исследователи новгородских былин Ю. И. Смирнов и В. Г. Смолицкий пишут по этому поводу: «В тексте Кирши Данилова персонифицируются, выступают как люди река Волга и ее брат Ильмень-озеро. Такая персонификация, с нашей точки зрения, выглядит эволюционно более ранним явлением, нежели образ водяного, уже вполне отделившийся от водной стихии, которая стала для него только средой обитания, а не его подлинной сущностью и первой ипостасью»[36]. Интересно и предание о Черном ручье, впадающем в озеро Ильмень: этот ручей фигурирует в облике человека, одетого во все черное; он посылает челобитье Ильмень-озеру. Последнее же олицетворяется в виде высокого плотного мужчины в синем кафтане со сборами, в широких синих шароварах и с высокой синей шапкой. Посредником между Черным ручьем и Ильмень-озером служит один новгородец, которому в благодарность за помощь Черный ручей указывает хорошее место для рыбной ловли.
В русском фольклоре известны и предания о Волге и Вазузе, о Днепре, Волге и Западной Двине. Эти реки везде выступают как живые существа. Аналогичное отношение к рекам мы видим в старинных русских народных песнях, где есть и Дунаюшка, и Тихий Дон Иванович, и Волга матушка-река, и мать Камышенка-река близ Саратова. Вот что рассказывает предание о реках Днепре, Волге и Двине: «…реки эти были прежде людьми, Днепр был брат, а Волга и Двина — его сестры. Остались они сиротами, натерпелись всякой нужды и придумали наконец пойти по белу свету и разыскать для себя такие места, где бы можно было разлиться большими реками; ходили три года, разыскали места и приостановились все трое ночевать в болотах. Но сестры были хитрее брата; едва Днепр уснул, они встали потихоньку, заняли самые лучшие, отлогие местности и потекли реками. Проснулся поутру брат, смотрит — далеко его сестры; раздраженный, ударился он о сыру землю и в погоню за ними понесся шумным потоком по рвами буеракам и, чем дальше бежал, тем больше злился и рыл крутые берега. За несколько верст до впадения гнев его утих, и он спокойно вступил в морские пучины; а две сестры его, укрываясь от погони, разбежались в разные стороны. Вот отчего Днепр течет быстрее Двины и Волги, вот почему у него много рукавов и порогов»[37].
Это предание относится к кругу так называемых этиологических рассказов (мифы, предания, легенды), т. е. таких, которые с помощью олицетворения отражают происхождение тех или иных явлений природы и социальной жизни. Этиологические рассказы наглядно свидетельствуют о попытках человека объяснить и познать окружающую его среду; в приведенном выше предании о реках объясняется направление течений трех крупных рек Русской равнины, характер течения, наличие порогов и т. п.
Еще один пример. В качестве объяснения того, почему речка пересохла, в деревне Хоромск Брестской области рассказывают: «Протекала у нас речка из Пересухи Гориня, она впадала в Ветлицу (в Орлах), и был когда-то богатый человек, знахарь. Ехал его сын по речке и утопился. Батька проклял речку: «Чтоб ты высохла!». И Гориня пересохла». Предания и легенды этого рода, связанные с реками и озерами, имеются и у других народов. Так, в известной бурятской легенде о старике Байкале и его дочери красавице Ангаре содержится попытка объяснить, почему Ангара «убежала» от Байкала и впадает в Енисей. Упоминаются в легенде и 336 сыновей Байкала — они соответствуют большим и малым рекам, впадающим в озеро.
К этиологическим рассказам, по сути дела, относятся и те топонимические предания, которые объясняют, почему географический объект получил то или иное название, причем реальные исторические события и фантастические легенды переплетаются иногда самым причудливым образом. Достаточно, например, привести такое «объяснение» происхождения названия подмосковной реки Яхромы: сопровождая на охоте князя Юрия Долгорукого, княгиня, его жена, оступилась при переправе через реку и воскликнула: «Я хрома!». После этого происшествия за рекой будто бы закрепилось это название — Яхрома. На самом же деле гидроним Яхрома может быть сопоставлен с другими названиями в областях к северу от Москвы:! Ягра, Яхра, Яхробол, Яхреньга и др.
Известный топопимист В. А. Никонов [1966] предполагает связь этих названий с диалектным севернорусским словом ягра — «низкая коса, заливаемая речным разливом или морским приливом» (по В. И. Далю, ягра— «мелкое песчаное дно реки, озера, моря»). В свою очередь, некоторые исследователи (М. Фасмер, А. К. Матвеев) возводят этот термин к прибалтийско-финской и саамской основе со значением «озеро»: саамское явр, эстонское яре и т. д. Если эти сопоставления правильны, то тогда название Яхрома может переводиться как «Озерная река» (остается невыясненным происхождение форманта —
