Книга Фонтан с шоколадом - Елена Чалова

Я уползла на кухню и на всякий случай но-шпу все-таки выпила. Надо же, удивил меня муж. Может, он меня все же любит? Ну, как умеет. Иногда, правда, хочется, чтоб было как в книжке – с цветами, словами, милыми пустячками. Ну и черт с ними, со словами, зато у меня теперь есть дракон.

Что делать, если у человека характер такой. Он ведет себя как муж, с которым мы уже отпраздновали десятую, как минимум, годовщину свадьбы: дарит цветы исключительно к праздникам и спрашивает: что тебе купить на день рождения?

Впрочем, сделал же он для меня дракончика. Этот поступок из ряда героических. Своего рода стратегическое решение, принятое самостоятельно. Возможно, в чем-то этапное, так же как и появление меня в его жизни. Вообще, если задуматься, то большинство принятых мужем важных решений оказываются очень правильными (что видно из приведенных выше примеров). А вот тактика, то есть бытовые, ежедневные моменты у него совершенно не отработаны. Иной раз это выводит из терпения даже меня, хоть, видит бог, я девушка спокойная и на всякую фигню типа мокрых полотенец в ванной, которые он так и не научился нормально развешивать, не отвлекаюсь. Ну-ка, сейчас мы быстренько отыщем виноватого. Кто воспитывал этого мальчика, еще когда он был круглощеким карапузом, а потом нечесаным подростком с презрительно оттопыренной нижней губой? Правильно – мамочка. У-у, так я и знала, что именно она во всем виновата.

Ну ничего. Главное, что по сути своей муж мой человек нормальный. То есть такой, какой мне нужен… я так думаю. А все наносные привычки не так уж важны. Буду вести продолжительную подрывную работу. Надо припомнить, наверняка он уже научился чему-то за время нашей совместной жизни… Черт, как ни смешно, в голову ничего не лезет. А стоит ли подписываться на этот многолетний каторжный труд, если результат – будем оптимистами – не гарантирован?

Ой, чуть ручку не уронила, мне вдруг пришло в голову, что когда-нибудь… мама дорогая!.. я стану… свекровью! О-о-о! Раз у меня родится мальчик, а это точно, вот они, наши первые фотографии – на стенке висят, то и мой мальчик приведет когда-нибудь девицу, и она вдруг решит, что лучше меня знает, как его кормить, что он должен носить и как жить. Нет, это слишком ужасно. Не хочу сейчас об этом думать. В конце концов, все произойдет не очень скоро. И уж точно любыми силами сделаю так, чтобы не жить с ними в одной квартире – иначе жизнь и здоровье этой негодяйке, которая собирается украсть у меня мальчика, никто не гарантирует. Что-то меня занесло. Но все же… Так неожиданно. Хорошо бы сказать свекрови, что я теперь будущая она, интересно, оценит ли моя мегера юмор ситуации.

Пришлось мне лечь на сохранение. Ой, как же не хотелось в больницу! Честно сказать, в больнице я в сознательном возрасте лежала один раз – когда ногу сломала, прыгнув под мотоцикл. Хороших воспоминаний о здравоохранении тот случай не оставил, так что пришлось себя морально готовить. Сто раз и Дим мне повторил, и я сама себе, что роддом – и не больница вовсе… или как минимум не совсем больница. Что это еще не завтра, только через какое-то время… и так далее.

Получилось все не так, как спланировали. Приехали мы на очередной осмотр, а у меня кровотечение началось – небольшое, но врач сразу сказала: домой не отпущу. Вот, блин, пока мы до клиники добирались по нашим замечательным московским дорогам на наших суперских отечественных «жигулях», меня так растрясло, что врачиха испугалась. А ведь я собиралась за два дня до операции лечь, а теперь получается – целый месяц почти.

Мест в платных палатах не было, и она отправила меня в восьмиместную, клятвенно пообещав, что как только койка освободится, так она меня переведет. Я начала было канючить: как же я вот так сразу, а за вещами, а давайте я завтра вернусь. Но тут тетенька проявила характер:

– Лежать, а то не доносишь!

Вот сижу в коридоре и жду звонка мужа – он поехал за вещами. Буду руководить, где что лежит и в каком ящике что искать. Заранее грузить я мужа не стала – пока доедет, все равно все перепутает. Как-то он, мне кажется, испугался, когда врач отказалась меня домой отпустить.

В палату я успела заглянуть, кровать мне показали, даже две на выбор, одна у окна, другая в серединке. Ну что сказать – не подарок. Шесть человек, на улице не холодно, но окна заклеены, и пахнет в помещении соответственно. Отделение называется патологии чего-то там, поэтому женщины лежат и на последнем месяце, и на самых ранних сроках, когда еще и не видно ничего. Возраст, насколько успела заметить, варьируется от восемнадцати до сорока. Кстати, о возрасте. Сестра мне карту оформляла и по ходу дела спрашивает:

– Возраст?

– Двадцать пять.

– Угу, старородящая, значит.

– Почему старая? Разве двадцать пять – это так много?

– Для первых родов много.

– А сколько же надо?

– Меньше, – буркнула противная девица.

– А вот на Западе, – завелась было я. Так мне обидно стало! Это надо же! Да народ не только на Западе, и у нас рожает спокойно после тридцати.

– Мы, слава богу, не на Западе, – отрезала сестра.

Кстати, в углу у окна лежит женщина, кажется, Люба зовут. Так ей сороковник сто пудов есть. Она, интересно, какая? Древнеродящая? Архи? Прото?

Когда я давала указания мужу по телефону, чуть ли не вся палата выползла в коридор и умирала со смеху. Я бесконечно повторяла, в какой ящик нужно заглянуть и какого цвета трусишки взять, и что нет, черный кружевной бюстик не надо, а вот там есть такая штучка, типа маечки, но очень короткая, это бесшовное белье, нет, он без кружавчиков, нет, без розочек… черт, Дим, ты что, лифчик никогда не видел? Посоветовали, чтобы не забыл ложку, чашку, вилку – еду приносят в палату, так как некоторым и вставать-то не положено, но приборов нет. И воду – завтра выходной и магазин на первом этаже будет закрыт.

Потом все расползлись, а я так и осталась сидеть в холле. Вот странно – здание снаружи не старое и поликлиника прилично отделана: стены чистые, навесные потолки, мебель там, то-се. А тут диванчики плюшевые продавленные – беременной сесть невозможно, поскольку не встанешь потом. На стенах – плакаты советского времени о пользе витаминов и вреде молочницы, телевизор маленький, и пульта нет. Традесканции пожухлые, и еще цветы – на розы темные похожи. Куст такой здоровый с темно-зелеными листьями, забыла, как называется. Мы в детстве синяки им делали: потрешь руку, и остается убедительный такой сине-фиолетовый след.

Сидела я в этом холле долго, и скоро мне стало казаться, что я тут не два с половиной часа, а много-много времени, и, представив себе вереницу дней впереди, я принялась всхлипывать. Так мне стало страшно и жалко себя. И как там мелкий? Врач даже меня не осмотрела – не будем беспокоить человека, говорит. Лучше вечером монитор подключим, а завтра УЗИ. По коридору повезли ужин. Пахло отвратительно… А есть хотелось неимоверно.

Приехал муж. Судя по количеству фруктов и пачек с печеньем, он по дороге ограбил пару ларьков. Он посидел немножко, жалел меня. Но я видела, видела, что ему не по себе в этом месте. И он уехал домой, а я осталась… Нет, все-таки я свинушка эгоистичная. Мы остались. И это придает происходящему смысл. И не буду я плакать. Пойду сейчас, займу койку и буду участвовать в жизни коллектива. Есть, сплетничать и читать «Археологический вестник». Надо бы наметить пару маршрутов на следующий год и выходить за пределы Новгородской области. А еще муж привез детективы и книжки доктора Спока. Вот так-то!