Книга Время великих реформ. Золотой век российского государства и права - Павел Владимирович Крашенинников

южной Бессарабии, уступала Молдавии свои владения в устьях Дуная и часть Южной Бессарабии. Зато Севастополь и другие крымские города остались за Россией, Карс был передан Османской империи.

Договором запрещалось всем черноморским державам иметь на Черном море военные флоты, арсеналы и крепости. К трактату прилагалась конвенция о проливах Босфор и Дарданеллы, подтверждавшая их закрытие для иностранных военных кораблей в мирное время.

Парижский мирный договор 1856 г. полностью изменил международную обстановку в Европе, уничтожив европейскую систему, покоившуюся на Венских трактатах 1815 г.[246] Российская империя потеряла статус великой державы.

Прекратив Крымскую войну, которую отдельные историки считают репетицией Первой мировой или даже нулевой мировой войной, Александр смог всерьез заняться решением внутренних проблем.

А проблем было более чем достаточно – социальная система империи все дальше уходила от состояния равновесия. К 1857 г. императору было представлено 63 записки с различными проектами в духе «как нам обустроить Россию»[247]. В армии росло разочарование итогами Крымской войны. Увеличивалось количество крестьянских бунтов. Если в первой четверти XIX в. на каждый год в среднем приходилось около 11 крестьянских волнений, во второй четверти – около 24, то в 1855–1860 гг. – уже около 80[248].

Замена патримониальной бюрократии ответственной стала, что называется, велением времени. Обладание собственными политическими взглядами не служило более препятствием в карьере, а при известных обстоятельствах ей способствовало. Начинался золотой век ответственной бюрократии. В 1856 г. Александр заменил министров николаевского правительства новыми: А. М. Горчаковым, А. И. Барятинским, К. В. Чевкиным и др., осуждавшими авторитарные принципы правления Николая I, тем самым кардинально изменив состав высшего управления.

В 1857 г. Александр II ликвидировал военные поселения. Это была последняя и потому самая любимая «лучезарная идея» Александра I, с которой он носился до самой смерти. Эту идею нехотя (изначально он был против), но блестяще воплотил в жизнь граф А. А. Аракчеев, подключивший к этой теме даже Сперанского[249]: как было не поддержать затею Благословенного. Объединение военного дела с сельскохозяйственным не дало империи никакой пользы, а положение государственных крестьян в таких поселениях было еще хуже, чем у крепостных, что вызывало их законное возмущение и требование общественности эти военные поселения ликвидировать.

В 1857 г. Александр II наряду с Кабинетом министров учредил Совет министров под своим председательством. При этом ставилась цель объединения усилий всех ведомств для проведения развернутой и планомерной программы реформ. Совет министров, по мысли инициаторов, должен был стать своего рода «царской думой», механизмом выработки стратегических решений и влияния высших бюрократов на императора.

Однако устойчивой институцией системы управления этот орган не стал, поскольку так и не обрел постоянного состава, внятного регламента и собственного аппарата.

Сохранилось очень немного документов, отражающих деятельность этой структуры, так и не ставшей средством перехвата ответственной бюрократией распорядительных полномочий императора[250]. На первом этапе реформ стратегическую инициативу захватили Редакционные комиссии. Впоследствии, особенно в период подготовки второго этапа реформ, Александр II довольно часто собирал совещания высших сановников, иногда под вывеской Совета министров.

Впрочем, этот Совет министров отнюдь не был коллегиальным органом управления, а скорее предназначался для укрепления самодержавной власти императора. В начальный период Совет министров не имел собственного статуса, собирался нерегулярно по распоряжению царя, не велось протоколов заседаний, не существовало собственного делопроизводства, заседания его часто прерывались на полуслове, если председателю становилось скучно или утомительно[251].

Как мы отмечали, в результате социокультурных процессов николаевской эпохи корпус ответственной бюрократии к тому времени был сформирован. Это были уже не одиночки вроде деятелей Негласного комитета, Сперанского, Аракчеева или Киселёва. Это было целое поколение, наделенное редким для предыдущих российских бюрократов чувством ответственности перед современниками и потомками, поколение без страха и с надеждой смотревшее вперед, готовое взять на себя ответственность за судьбу страны. Вот только судьбу эту они видели по-разному и в соответствии с этим видением делились на партии, а точнее сказать, на группировки. Наиболее активными были прогрессисты и консерваторы. Так называемые ретрограды до поры до времени сидели в засаде.

Понятно, что единственным выразителем державной воли Российской империи был самодержец, и только он мог определять направление дальнейшего развития страны и команду, которая ему будет следовать.

С одной стороны, происхождение, воспитание и образование Александра Николаевича однозначно указывали на его приверженность консервативным взглядам. Взять хотя бы полуторагодовой курс лекций М. М. Сперанского «Беседы о законах», в котором бывший ярый сторонник конституционной монархии доказывал незыблемость «чистой монархии». Цесаревич Александр председательствовал в самых реакционных Секретных комитетах по крестьянскому вопросу 1846 и 1848 гг., способствовал созданию цензурного Бутурлинского комитета 1848–1855 гг., однако общечеловеческие ценности в его сознании превалировали над идейно-политическими установками, а религиозный фанатизм начисто отсутствовал.

С другой стороны, «ему страстно хочется, чтобы о его либерализме кричали, писали, а самодержавной власти из рук выпускать не хочет. Он желает, чтобы в журналах и книгах его расхваливали, а между тем боится гласности и об отменении цензуры слышать не хочет. Желает, чтобы повторяли, что он второй Пётр I, а между тем умных людей не только не отыскивает, подобно Петру I, но еще не любит их и боится: ему с умными людьми неловко. Наконец, он вполне убежден, что стоит ему что-нибудь приказать, чтобы это тотчас было исполнено; что стоит ему подписать указ, чтобы указ был исполняем»[252].

В результате в правительстве постоянно присутствовали представители как партии прогресса, так и консервативной партии. Система управления, позволявшая манипулирование сувереном путем предоставления «всеподданнейших докладов», всегда давала возможность краткосрочного доминирования той или иной группировки. Эти доклады традиционно проходили в формате «министр и император», в то время как и у других министров могли быть свои интересы в рассматриваемом деле. Создание Совета министров, с помощью которого надеялись обсуждать эти доклады коллективно, эффекта не дало.

Благодаря мощнейшей протекции со стороны членов императорской фамилии – великого князя Константина Николаевича и великой княгини Елены Павловны – в первые годы правления Александра Освободителя доминировала партия прогресса, или либеральная часть ответственной бюрократии, что и позволило осуществить Великие реформы.

Ядром этих преобразований стала крестьянская реформа, нацеленная на ликвидацию крепостного права. Из нее с неизбежностью вытекали земская (1864) и городская (1870), судебная (1864) финансовая (1860–1864) и военная (1870) реформы, а также реформа образования (1864).

3

Настроения в обществе накануне реформ

Кончина Николая I и неудачный исход Крымской войны заметно возбудили политически активную часть общества. «Стали бранить прошедшее и настоящее, требовать лучшего будущего. Начались либеральные речи, но было бы странно, если б первым же главным содержанием этих речей не стало освобождение крестьян. О каком другом освобождении