Книга Утопия - Линкольн Чайлд

Уорн задумчиво помассировал запястье, все еще болевшее в том месте, где в него вцепился Хард-Плейс.

— Что у вас на уме? — нахмурившись, спросила Терри.

«Потому что ее сделал мой отец».

Кроме дочери, метасеть была всем, что у него еще оставалось. Она давала ему ту степень уверенности в себе, которая необходима ученому-исследователю. И будь он проклят, если сдастся без боя.

Уорн снова посмотрел на Терри. Если он правильно понял, то после сокращения численности роботов и связанных с ними задач метасеть стала означать для нее почти то же самое, что и для него.

Неожиданно протянув руку, он коснулся ее плеча.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве мы уже не составили план действий?

Она осторожно кивнула.

— Что ж, значит, у нас появилось немного свободного времени. Что скажете, если вместо того, чтобы отправить систему на свалку, мы откроем капот и попробуем ее починить?

Терри несколько мгновений смотрела на него. Хмурое выражение постепенно исчезло с ее экзотического лица, вновь сменившись озорной улыбкой.

— Кажется, мне начинает нравиться ход ваших мыслей, капитан. — Она хитро поглядела на Уорна и перешла на пиджин-инглиш: — Можете на моя рассчитывать.

13 часов 17 минут

— Внимание, — послышался скрипучий голос в динамиках за кулисами. — Начало представления через три минуты.

Торопясь в сторону костюмерной, Роджер Хаген посмотрел на часы. С точностью до секунды, как всегда. Местная пунктуальность порой наводила тоску.

Вокруг шли обычные последние приготовления к шоу в Башне грифонов. Инженер сидел в своей будке, настраивая приборную панель. Помощница режиссера и ее ассистент проверяли очередность эпизодов. Повсюду толпились рабочие, готовя аппаратуру для дымовых эффектов и запуская генераторы разноцветного тумана. Во всех направлениях спешили осветители, электротехники, дизайнеры и гримеры. Пиротехник подключал огнепроводной шнур к фейерверкам. Несколько актеров, уже в костюмах, отрабатывали фехтовальные движения. Другие сидели, упражняясь в среднеанглийском.

В других парках исполнители за кулисами обычно вели себя так, словно присутствовали на молодежной вечеринке. В Утопии они порой больше напоминали студентов-юристов, усердно готовящихся к экзаменам. Хаген, пригнувшись, пробежал через кулисы, следя за тем, чтобы не споткнуться о лежащие на полу связки кабелей, и спустился по небольшой лесенке в костюмерную.

В костюмерной Башни грифонов толпился народ — колдуны, девы в вуалях, странствующие рыцари. Слышалось лихорадочное жужжание швейных машин, ассистенты катили вешалки со старинными одеяниями. Харви Шварц, дородный старший костюмер, заметил Хагена и широко улыбнулся.

— Эй, смотрите! — крикнул он, отходя от ряда стиральных машин и показывая на Хагена. — Наш неудачник!

— Да-да, — пробормотал Хаген.

Стащив рубашку, он открыл свой шкафчик и, надев камзол из огнеупорной ткани, беспокойно огляделся по сторонам. Несмотря на рабочую атмосферу, за кулисами Утопии существовали свои традиции, как и в любом другом парке. И одна из этих традиций заключалась в весьма своеобразных шутках над теми, кто работал последний день.

К нему подошел ассистент, чтобы помочь надеть доспехи. Хаген внимательно осмотрел каждую деталь — кольчугу, краги, сапоги — в поисках неприятных сюрпризов. В прошлом месяце работавшему последний день парню сунули в шлем собачье дерьмо. Бедняга ничего не замечал до тех пор, пока не стало слишком поздно, и ему пришлось отработать все представление с перекатывающимся внутри доспехов куском экскрементов.

Однако все оказалось в полном порядке, и Хаген дал костюмеру знак надеть шлем ему на голову. Мир актера тут же сократился до маленького прямоугольника, видимого сквозь забрало. Больше всего его волновали вовсе не доспехи из легкого и относительно гибкого алюминия, а именно уменьшившееся поле зрения. И еще запах — к концу представления в доспехах обычно воняло, словно в старой раздевалке.

Раздался звук фанфар, послышались нарастающие аплодисменты — поднялся занавес, и началось шоу. Костюмер застегнул последнюю застежку, включил прикрепленный к шлему маленький инфракрасный передатчик, подал ему щит и меч и напутственно похлопал по спине. Кивнув Харви Шварцу, Хаген поднялся по ступеням за кулисы. Ходить в доспехах было намного труднее. Следовало ступать крайне осторожно — если он споткнется и упадет, то уже не сможет подняться без посторонней помощи.

Подойдя к кулисе, он выглянул из-за занавеса. Зал на три тысячи мест был забит до отказа. «Битва в Башне грифонов», впервые состоявшаяся около четырех месяцев назад, быстро стала одним из самых популярных шоу в Утопии. Детям в первую очередь хотелось увидеть персонажей «Хроник Феверстоуна», мультсериала Найтингейла о мифическом волшебном Камелоте. Глядя на улыбки детей в свете двадцатипятитысячеваттных прожекторов и мерцающих лазеров, Хаген вдруг ощутил легкое сомнение в том, правильно ли он поступил.

Парк был неплохим местом. Когда-то, еще учась в колледже, Хаген работал капитаном речного катера в Диснейленде, развлекая гостей. В Утопии все оказалось совсем по-другому. Да, постоянные требования как можно большего реализма быстро его утомили. На каждом шоу постоянно присутствовали один или два наставника, следящих за исторической достоверностью и присуждающих премиальные очки лучшим исполнителям. Впрочем, платили здесь больше, чем где-либо. Каждую неделю всем выдавали на двести долларов бесплатных фишек в казино. И тяжелый труд достойно вознаграждался: те, кто хорошо работал, мог сам выбирать время для представлений и имел неплохие шансы на повышение.

На самом деле Хагену просто не нравилась пустыня. Многие работники парка — те, кому не хотелось ежедневно ездить за тридцать миль из северных пригородов Вегаса, — поселились в городке Креозот, в нескольких милях к северу от Утопии по шоссе девяносто пять. За прошедший год поселок, служивший не более чем остановкой для водителей грузовиков, превратился в оживленное скопление трейлерных стоянок и бунгало, где кипела бурная ночная жизнь и царил дух студенческого кампуса. Но Хагену жизнь тридцатилетнего студента больше не доставляла никакого удовольствия.

На сцене архимаг Мимантеус творил страшное заклятие, намереваясь оживить грифонов Башни. Кто-то постучал по доспехам Хагена. Обернувшись, он увидел Олмстеда, парня, который играл его щитоносца.

— Привет, — улыбнулся Олмстед, голова которого торчала из воротника обильно смазанной горючей смесью кольчуги. — Как дела?

— Лучше некуда. В такой-то экипировке.

Улыбка Олмстеда стала шире.

— Что ж, удачно тебе развлечься. Сегодня твой последний день. А мне до конца недели еще восемь раз выступать.

Из скрытых за фальшивыми стенами динамиков ударила драматическая музыка. Архимаг уже завершал свое заклинание, и напряжение за кулисами возросло, став почти осязаемым. Именно теперь должно начаться настоящее веселье. Хаген бросил взгляд на помощницу режиссера, которая стояла у кулисы позади ряда мониторов, положив палец на кнопку включения спецэффектов. Стоящий рядом техник готовился привести в действие управляемый компьютерами огненный смерч. Позади них расположился похожий на ученого невысокий человек в очках, которого Хаген не узнал, с измерителем уровня шума в руке. «Видимо, тот самый специалист по фейерверкам, которого собирались пригласить», — подумал он. Салюты в конце представления выглядели весьма зрелищно, но сопровождались чудовищным грохотом. Гости постоянно жаловались, а у двоих работников сцены появился звон в ушах. Хаген снова бросил взгляд на лысого типа, которого пригласили, чтобы это исправить. «Бесшумные фейерверки, — подумал он. — Господи, кто бы мог подумать?»