Книга Перстень Дарины - Александра Девиль

Дарина уже слышала о смерти хана-завоевателя Батыя, но столь далекое и важное событие интересовало ее куда меньше собственных невзгод.

— А будет ли князь забирать в свое войско наших крестьян? — спросила Ксения.

— Только тех, которые сами пожелают, — ответил Лукьян. — Остальные пусть остаются на своих землях и готовятся защищать их в случае нападения врага.

— Не все смерды хотят сражаться с татарами, — заметила Ксения. — Многим все равно, кому дань платить, своим ли, чужим ли князьям.

— Это жадные бояре виноваты, что смерды против них озлобились, — заявил урядник. — Но свободные крестьянские общины не хотят служить чужеземным нехристям. Вот на такие-то общины князь Даниил и будет опираться.

— А не лучше ли было бы ему призвать на помощь христианских государей с запада? — осторожно спросила Ксения.

— Так ведь он уже пытался, но напрасно. Когда-то Римский Папа Иннокентий пообещал Даниилу Романовичу созвать крестовый поход против татар. Только это были пустые обещания. Папа хотел лишь одного — подчинить наш народ латинской церкви. Ради этого уговорил князя Даниила короноваться и назваться королем, прислал своего легата с короной. Но вскоре Даниил Романович понял, что настоящей помощи от латинян ему не дождаться, и порвал с Римом. Лучше уж опираться на свой народ, на свою веру. Не зря же и отец нашего князя, Роман Мстиславич, не польстился на корону и на помощь Папы Римского, а показал послу свой меч и заявил: «Пока имею я свой меч, не нужна мне ваша корона. Отцы и деды мои добывали себе земли мечом, — добуду и я. Как был князем, так и буду, а ломать свою веру из-за королевской короны не стану!»

Дарину, чутко внимавшую разговору, восхитил гордый ответ князя Романа. Но, вместе с тем, ее сокровенные женские чувства нашептывали ей о том, что лучше бы князь Даниил воспользовался помощью чужеземцев, а не забирал в свое войско крестьян, среди которых, конечно, окажется и Назар. Она снова поймала себя на мысли, что слишком волнуется за молодого охотника, и вздохнула, досадуя на собственную слабость к простолюдину.

Боярыня с урядником говорили еще о крепостях, которые строит князь Даниил, об основании им нового города, названного именем старшего сына Льва, о женитьбе Льва на венгерской принцессе, о походах князя на поляков, ятвягов и Литву. Еще вспомнили они несчастливую судьбу красивой и умной дочери князя Даниила — Дубравы — Доброславы, выданной замуж за новгородского князя Андрея, брата знаменитого Александра, прозванного Невским. Александр мирился с татарами, а Андрей хотел избавиться от них и заключил союз с литовцами и поляками. Но татарам стало известно об этом союзе, и они послали на Русь полководца Неврюя, который разбил войска князя Андрея. Неудачливый зять Даниила Романовича бежал в Швецию, где и сгинул в бесславии, а вместе с ним пропала и красавица Дубрава.

Слушая эти разговоры, Дарина понимала, что есть другая жизнь и широкий мир, который ей пока неведом и недоступен. Она рисовала в своем воображении далекие города и страны, дворцы и высокие замки, красивых и ученых женщин в изысканных нарядах и могучих витязей, идущих в бой ради любви и славы.

Иногда Дарине становилось досадно, что за свою короткую жизнь она так и не вырвалась из крошечного мирка, в котором судьба определила ей вращаться. Впрочем, нет, один раз все-таки вырвалась — да и то по несчастью, попав в руки разбойников. А теперь, оказавшись в доме боярина Карпа, будет вынуждена всю жизнь провести здесь, как в тюрьме…

Мрачные мысли Дарины были прерваны словами урядника, обращенными к ней:

— Ну что ж, боярыня Дарина, будь здорова и не печалься. Да ты слышишь ли меня?

Дарина словно очнулась и поняла, что Лукьян Всеславич уже собрался уходить и прощается с хозяйками. Она почтительно ему поклонилась и вместе со свекровью проводила его до двери. Уходя, воевода оглянулся, и девушке показалось, что в его глазах блеснули странные искорки. Хоть Лукьян и сравнивал ее со своей дочерью, но Дарина готова была поклясться, что он посмотрел на нее не отеческим, а мужским взглядом.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

После знакомства с урядником Дарина чувствовала себя спокойнее и уже не дрожала при мысли о возвращении Карпа; она почему-то была уверена, что, пока княжеские ратники стоят в здешних краях, боярин домой не вернется. Зато печаль подкралась к ней с другой стороны: она узнала, что Назар покинул селение, будто бы отправившись служить в княжеское войско. Разум твердил Дарине, что так даже лучше, подальше от соблазна, но сердце ее тревожно замирало при мысли о том, что Назар может больше и не вернуться в родное селение.

Однообразно и безрадостно текли дни. Бодрость и надежду на будущее поддерживало в Дарине лишь то таинственное и живое, что зрело у нее под сердцем. Юная мать уже заранее любила своего ребенка и готова была изо всех сил бороться за то, чтобы его судьба оказалась лучше ее собственной. Почему-то она была уверена, что родится дочь — красивое и нежное создание с такой же ангельской душой, как у Антона, и эту девочку надо будет защищать и оберегать от напастей злого мира.

Ольга все больше слабела, но скрывала это от дочери. С тех пор как Дарина вышла замуж и ее земли перешли во владение мужа, Ольга уже не могла помогать монастырю и передумала принимать постриг, решив посвятить остаток жизни Дарине и ее будущему ребенку.

Лукьян Всеславич еще несколько раз посещал дом бояр Ходынских, но всегда один, без жены, которая серьезно болела и почти не вставала с постели. Один раз Дарина случайно увидела эту бедную женщину, когда слуги несли ее через двор на носилках, и с одного взгляда поняла, что жена урядника — не жилец на этом свете. Сам же Лукьян Всеславич казался не по годам бодрым, и Дарина уже не удивлялась, что он порою смотрит на нее пристальным мужским взглядом. Однажды она не утерпела и рассказала об этом матери. Ольга покачала головой и предостерегла:

— Гляди, чтобы Карп или Ксения не заметили его взглядов и не упрекнули тебя, будто ты строишь глазки уряднику.

— Да что ты, мама! — со смехом отмахнулась Дарина. — Ведь этот воевода даже для тебя стар, а уж мне и вовсе в дедушки годится!

— Мужчины на это не смотрят, дочка. Карп такой свирепый, что приревнует тебя даже к древнему старику, даже к чучелу. Берегись мужа. Дай Бог, чтоб он не вернулся.

— Теперь, когда здесь княжеский урядник, я не так боюсь Карпа.

Занятая собой, Дарина не особенно прислушивалась к вестям из далекого большого мира. А между тем эти вести были тревожными для христиан. После смерти хана Батыя его сын Сартак, благосклонный к христианам, был отравлен братом Батыя Берке-ханом — приверженцем мусульман. Галицко-Волынское княжество, стоявшее кордоном между землями, завоеванными ордой, и западным христианским миром, теперь могло в любую минуту задрожать от монгольского натиска и разделить судьбу княжеств Восточной Руси, которые уже были данниками хана.

В конце зимы Лукьян, получив какое-то известие, вдруг спешно выехал с отрядом ратников в город Холм, где в это время находился князь Даниил.