Книга И в шутку, и всерьез (былое и думы) - Александр Аронович Зачепицкий

от должности начальника 8-ого отдела, который я возглавлял 18 лет, в котором вырос мощный творческий коллектив, преуспевающий в разработках, научной и изобретательской деятельности. Причина моего ухода заключалась в том, что я не умел работать по указке и трансформировать этот стиль в отношении сотрудников отдела. Кроме того, руководство начало «залезать» в дела отдела, вплоть до отмены моих распоряжений. Я думаю читателю понятно, что такой поворот событий был связан с огромными переживаниями, которые подтачивали мое здоровье. Я все время находился в состоянии конфликта, чуть не покончил жизнь самоубийством. Кстати, мой коллега, тогда начальник отдела, почтеннейший Хмелев С. Д. так и сделал.

Как-то раз при очередном нападении на мою работу, я не выдержал и сказал Проскурину, что еду в Главк с жалобой на его самоуправство. Он подписал мне командировку (дело было в пятницу). В понедельник я прибыл в Москву с соответствующей докладной запиской. Меня встретил главный инженер Главка и показал «бумажку», которую привезли в Москву в субботу, опережая мой приезд. Бумага была от «треугольника» института. В ней утверждалось, что я потерял связь с коллективом и т.д., и предлагалось освободить меня от обязанностей главного конструктора РЛС «Небо-У». Начальником Главка был Минаев Ю. П., бывший сотрудник нашего института, получивший совсем недавно, «на халяву», премию за РЛС «Небо».

Ранее, когда я заходил к нему в кабинет, он вскакивал со стула, бежал к двери и заключал меня в объятия. Теперь, когда я зашел к нему, он не встал из-за стола, не предложил мне сесть. Он сразу объявил: «Я думал у вас конфликт с Проскуриным, а тут подпись уважаемого секретаря Парткома (не хочу называть фамилию ныне здравствующего секретаря) и Профкома. Мы освобождаем тебя от обязанностей главного конструктора, вопрос согласован с министром и зам. министра». Я ему толкую, что я приехал с докладной, надо бы разобраться. Он сказал, что докладную возьми с собой, иначе не миновать санкций, подписавшим ее вместе со мной моим заместителям А. И. Калинцеву и В. Н. Таланову.

Я вышел из кабинета, докладную не забрал, отдал под расписку секретарше. Вышел из Главка я «никем». В институте делать мне было больше нечего. Бродил по Москве, думая «тяжкую думу». Где, у кого набраться сил, можно ли противостоять этому? И я пошел, куда бы вы думали, в мавзолей В. И. Ленина, посмотреть на очень сильного человека, который противостоял громаде империи и выиграл. Не помню правда, набрался ли я у Ленина сил или нет, но прибыв на работу на другой день, я позвонил первому секретарю Обкома – Ходыреву Г. М. Он принял меня через несколько дней, назначил разобраться в моей жалобе инструктора Обкома (фамилию не помню). Тот приехал в институт, начал опрашивать сотрудников и сообщил мне свой вывод: «Да вы оба достойные люди, однако, два медведя в одной берлоге ужиться не могут. Я считаю, что Вы должны покинуть институт».

Не согласившись с ним, я пришел на прием к первому секретарю Приокского райкома – Батыреву Александру Васильевичу. Он бывший заместитель директора ГТЗ им. Ленина по производству, хорошо знал о наших успехах при внедрении в производство РЛС «Небо», которая серийно производилась на заводе. Хочу заметить, что при внедрении РЛС «Небо» не было ни одного случая бранной переписки завода и института, как это было ранее в порядке вещей. Я и мои заместители не вылезали с завода, все замечания устранялись на ходу. Еженедельно мы – это старший военпред Г. П. Свиридов, главный конструктор завода Яштыков и я собирались и прорабатывали в деловом порядке возникшие вопросы, тут же выпускали необходимые распоряжения и дело шло как «по маслу». Батырев А. В. выслушал мое сообщение и немедленно позвонил Минаеву Ю. П. с просьбой задержать решение по моему вопросу. Через небольшое время Батырев А. В. собрал совещание в райкоме, на котором присутствовали Проскурин и Антонов В. А. (главный инженер института), секретарь парткома института, «треугольник» ГТЗ им. Ленина – директор Копылов В. С., главный инженер Яштыков М. П., секретарь парткома (фамилию позабыл), инструктор Обкома, который рекомендовал мне уволиться. Я сделал доклад об обстановке в институте с критическими замечаниями в адрес руководства. Началось обсуждение. «Треугольник» ГТЗ им. Ленина был буквально в возмущении действиями Проскурина. Решение Батырева А. В. было отозвать «клевету», мне продолжить работу, а Проскурину и секретарю парткома института выражено порицание.

Я хочу выразить глубочайшую благодарность

А. В. Батыреву, который буквально спас мою жизнь. Если бы не он, страшно подумать, чем бы это все закончилось. В последующие годы мы с Александром Васильевичем будем непрерывно взаимодействовать, когда он будет на посту директора НИТЕЛ и далее, когда он дорастет до заместителя Губернатора Нижнего Новгорода. Хочу заметить, что любые вопросы, которые у нас возникали, решались Александром Васильевичем в спокойном положительном духе. Я никогда не слышал от него бранного слова. Мы и в настоящее время сохранили дружбу, хотя он уже не пенсии.

На следующий день я должен был выступать на совещании командиров подразделений, в которых функционировала РЛС «Небо». Утром дома перед выступлением я решил написать краткий план выступления. И что же я обнаружил? Я не мог написать ни одного слова, я забыл все буквы, рука не могла писать. Короче говоря, вместо того, чтобы идти на завод, я подался в больницу. Голова моя еле удерживалась на плечах, глаза остановились. Меня немедленно госпитализировали с диагнозом – полное нервное истощение.

Только через два месяца я выйду из больницы, а еще через четыре научусь писать и думать. Далее я отправлюсь в степь Сары-Шаган на боевые учения. В них будет участвовать две РЛС «Небо» на разнесенных позициях. Мне снова предстоит война уже с комиссией, которая предъявит претензию, что РЛС дают разную высоту по одной и той же цели. Я с назначенным комиссией представителем разберусь на месте, приведу доводы, что претензия не обоснована, потом найду ошибку в программе КСА «Байкал» и уеду непобежденным, не считая флюса и операции в местной больнице.

Интересно было бы рассказать о животном мире степи – сайгаках, стаи которых мчались в свете фар автомобиля, об огромных орлах, отдыхавших у оазиса. О том, что в степи стояла жара 45 градусов. Я наслаждался ей. Купался в озере Балхаш. Эта поездка привела меня к окончательному выздоровлению.

А сейчас «вернемся к нашим баранам». Через пару лет началось новое нападение, опять хотели меня «снять», опять у них это не вышло. Ряд существенных подробностей на эту тему содержится в рассказе «Капустин Яр». На этот