Книга Циничные теории. Как все стали спорить о расе, гендере и идентичности и что в этом плохого - Хелен Плакроуз

в отношении женщин небелого цвета кожи», в котором она определяет интерсекциональность как «переходное понятие, связывающее современную политику с постмодернистской теорией»[279]. По мнению Креншоу, постмодернистский подход к интерсекциональности позволил критической расовой Теории и феминизму вместить в себя политический активизм, при этом сохранив понимание расы и гендера как культурных конструктов. Более того, этот подход позволил включить в интерсекциональный анализ еще больше категорий маргинализированной идентичности, слой за слоем нарастив видимую изощренность и усложненность концепции, а также исследований и активизма, использующих ее. Эта перенятая у постмодернистской Теории усложненность, которую в своей книге 1990 года «Черная феминистская мысль»[280] Патриция Хилл Коллинз окрестила «матрицей доминирования», подстегивала деятельность исследователей и активистов в ходе двух следующих десятилетий. «Нанесение границ» дало им такую возможность, открыто пропагандируя политику идентичности вместо либерального универсализма, который стремился к устранению социальной значимости категорий идентичности и равному отношению ко всем людям независимо от их идентичности. Политика идентичности восстанавливает социальную значимость категорий идентичности, стремясь повысить их ценность как источника общности и расширения прав и возможностей. Креншоу пишет:

Нам всем понятно различие между утверждениями «Я – чернокожий человек» и «Я – человек, родившимся чернокожим». «Я – чернокожий» берет навязанную обществом идентичность и придает ей силу как якорю субъективности. «Я – чернокожий» становится не просто декларацией о сопротивлении, но и позитивным дискурсом самоидентификации, тесно связанным с торжественными признаниями, такими как черно-националистическое «Чернокожий – это красиво». С другой стороны, «Я – человек, родившимся чернокожим» ведет к самоидентификации путем стремления к определенной универсальности (по сути, «Я – прежде всего человек») и сопутствующего отречения от навязанной категории («чернокожий») как условной, побочной, недетерминированной[281].

Вернувшись к социальной значимости расы и гендера и расширив возможности политики идентичности в отношении чернокожих людей и женщин, «Нанесение границ» стало основополагающим текстом о социальной справедливости в том виде, в котором она практикуется и изучается сегодня. Кроме того, эссе Креншоу восстановило условия, в которых расцветает социально-конструктивистский расизм – овеществление социально конструируемых расовых категорий, – с ним либеральный подход боролся на протяжении десятилетий. Тем самым была заложена основа для «стратегического расизма» (strategic racism), который в последние годы характеризует расовый аспект исследований социальной справедливости, о чем будет рассказано в главе 8. Поскольку интерсекциональность стала столь важной концепцией в рамках исследований социальной справедливости и актуального явно выраженного отказа от либерального универсализма в пользу политики, основанной на идентичности, имеет смысл подробнее рассмотреть ее основополагающие постулаты. Опираясь на постмодернистский культурный конструктивизм, но при этом считая угнетение объективно реальным и ратуя за прикладное политическое целеполагание, интерсекциональность также ярчайшим образом отражает возникновение, императив, метод и моральную цель прикладного постмодернизма, а кроме того, представляет собой хрестоматийный пример влияния прикладного постмодернистского поворота конца 1980-х – начала 1990-х.

Интерсекциональность и прикладной постмодернистский поворот

В «Нанесении границ» Креншоу критикует два способа понимания общества: (универсальный) либерализм и (деконструктивистский) постмодернизм. По мнению Креншоу, мейнстримный либеральный дискурс о дискриминации оказался неспособен обеспечить понимание того, как структуры власти закрепляют дискриминацию индивидов с более чем одной категорией маргинализированной идентичности. Поскольку либерализм стремился избавиться от социальных ожиданий, связанных с категориями идентичности (чернокожие должны выполнять работу прислуги, женщины – заниматься хозяйством и воспитанием детей и т. д.), и обеспечить людям независимо от их идентичности равный доступ ко всем правам, свободам и возможностям, он ставил в центр внимания индивидуальное и универсальное, а также деприоритизацию категорий идентичности. Креншоу находит это неприемлемым. Она пишет:

Для афроамериканцев, других людей небелого цвета кожи, геев и лесбиянок, в числе прочих <…> политика, основанная на идентичности, стала источником силы, общности и интеллектуального развития. Однако принятие политики идентичности вступило в противоречие с доминирующими концепциями социальной справедливости. Раса, гендер и другие категории идентичности чаще всего рассматриваются в либеральном дискурсе как пережитки предвзятости или господства, то есть как по своей сути негативные категории, с помощью которых социальная власть исключает или маргинализирует отличающихся индивидов. Согласно этому пониманию, наша освободительная миссия должна заключаться в лишении подобных категорий всякого социального значения. Однако в некоторых направлениях феминистского и расового освободительного движений бытует мнение, что, очерчивая различия, социальная власть вовсе не обязана быть властью господствующей; вместо этого она может быть источником расширения социальных возможностей и реконструкции[282].

В этом фрагменте Креншоу предлагает серьезную инновацию. На пике своей деконструктивистской фазы постмодернизм способствовал анализу структур власти и (что, с точки зрения Креншоу, было весьма полезно) определял расу и гендер как социальные конструкты. Однако в силу своего радикального скептицизма он не признавал реальности социальных структур и категорий, что было необходимо для борьбы со связанной с ними дискриминацией. Поэтому Креншоу подвергает этот аспект радикально деконструктивистского постмодернизма критике, при этом настаивая, что в остальном постмодернистский политический принцип вполне убедителен:

Хотя дескриптивный проект постмодернизма, заключающийся в критической оценке способов социального конструирования смысла, по большей части убедителен, эта критика подчас неверно понимает значение социального конструирования и искажает его политическую значимость <…> Утверждать, что такие категории, как раса или гендер, являются социальными конструктами, не означает, что эти категории не имеют никакого значения в нашем мире. Напротив, масштабный и непрекращающийся проект подчинения индивидов – один из проектов, осмыслить который действительно помогли постмодернистские теории, – это тот способ, которым власть концентрируется вокруг определенных категорий и направляется против других[283].

Таким образом, в начале 1990-х годов Креншоу выдвинула предположение о необходимости совершенно нового способа мышления, признающего объективное существование многосоставных слоев дискриминации, а также категорий людей и систем власти – даже если те были социально сконструированы. Это и есть интерсекциональность. Она в полной мере полагается на постмодернистский политический принцип, а также на вариацию постмодернистского принципа знания, рассматривая знание как позиционное. Интерсекциональный подход Креншоу подчеркнуто отвергает универсальность в пользу групповой идентичности, по крайней мере в том политическом контексте, в котором она писала, что стало стандартом для большинства интерсекциональных феминисток и критических расовых Теоретиков[284].

В этих рамках, в отличие от либерализма, гендерная и расовая проблематика не утратила своей значимости, а, напротив, стала новым объектом политического активизма; а политика идентичности приобретает все большее влияние. Интерсекциональность – это ось, на которой раскрутился прикладной постмодернистский поворот, а также семя, из которого примерно через двадцать лет вырастут исследования социальной справедливости. Поэтому важно разобраться в интерсекциональности, а также в том, как она сохранила постмодернистские принципы и сюжеты, одновременно сделав их применимыми на практике.

Сложно и все же крайне просто

С момента ее появления значение и цели интерсекциональности значительно