Книга Призраки парка Эдем. Король бутлегеров, женщины, которые его преследовали, и убийство, которое потрясло Америку 1920-х - Карен Эбботт

во внутреннем кармане пальто вместе с деньгами.

Часть II

Беспечные люди

Имоджен Римус в своем будуаре

Стрела из поднебесья

В полдень 2 сентября 1925 года Римус вышел из тюрьмы Атланты навстречу армии репортеров. Он держался как обедневший аристократ. Похудел на пятьдесят три фунта[22]. Дешевый серый костюм, какой выдавали каждому освобождающемуся узнику, помялся, висел мешком на коленях и болтался вокруг талии; он переживал, что выглядит как “еврейский комедиант”. В карманах лишь документы на развод, иммиграционные бумаги, 36 долларов наличными и чек от Имоджен. Вдобавок к шокирующему заявлению о разводе она прислала записку, что продала винокурню “Флейшман” в Цинциннати, которую Римус купил еще в 1921 году за 127 000 долларов. Имоджен получила за нее 80 000 и отправила Римусу его долю – жалкие сто долларов. Он не знал, что и думать обо всем этом – требование развода, странное письмо, продажа его имущества, похищение его денег.

Репортеры, выкрикивая его имя, требовали пояснений насчет заявлений Имоджен.

– Самое ужасное в тюремном заключении, что оно может случиться с кем угодно, – сказал он. – За последние два дня я не смог проглотить ни кусочка. Кстати, когда у нас обед?

Последний вопрос был задан “с энтузиазмом новобранца”, отметил один из журналистов, и два помощника маршала сбегали в аптеку через дорогу и вернулись с шоколадной содовой. Римус прикончил ее одним глотком, запрокинув голову.

– Здесь, в тюрьме, – продолжил он, – она была добрейшей женщиной на свете. А потом случилась эта ерунда. Должно быть, кто-то надавил на нее. – Слезы, готовые пролиться в любой момент, заволокли его глаза. – Не могу понять, как человек, который был таким верным и любящим на протяжении пяти лет, что мы женаты, и который так заботился обо мне здесь, в тюрьме, мог подать на развод за несколько дней до моего освобождения.

Голос его дрогнул. Толпа затихла и замерла, пока Римус справлялся с собой.

– Она была мне настоящей женой, во всех смыслах, формах и поступках, она была доброй, любящей и понимающей, – сказал он. – Ее внезапный иск о разводе возник, как стрела из поднебесья, ошеломив и поразив меня.

Римус позволил помощнику маршала Джону Теобальду провести себя через фейерверки фотовспышек к ожидающей машине. Он спросил, не могли бы они по пути к поезду в Огайо (там, в Дейтоне, в окружной тюрьме Монтгомери, Римусу предписано было отбывать финальную часть срока) заехать в несколько мест по разным делам. В прошлом году Теобальд конвоировал Римуса из Цинциннати в Атланту и время от времени проверял, как ему живется в тюрьме. Учитывая недавние неприятности Римуса и тот факт, что за его деятельность в Сент-Луисе он опять может оказаться под арестом, маршал был склонен сделать ему такое послабление.

– Ладно, Джордж, – согласился Теобальд.

Первая остановка: иммиграционный офис в центре города, где Римус предоставил документы, которые, он надеялся, подтвердят его гражданство. Копия свидетельства о рождении потребовала совсем незначительной подчистки – заменить год рождения с 1876-го на 1878-й, показывая, что, когда его отец натурализовался, он был еще несовершеннолетним.

Потом они нашли галантерейную лавку, где Римус купил костюм поприличнее. На ближайшем рынке Римус договорился с бакалейщиком, чтобы кое-что отослали семье его друга. К тому времени, как они садились в поезд, на часах было уже четыре пополудни. Сначала ехали молча, но Теобальд не выдержал и посчитал нужным обсудить историю с Имоджен.

– Нам жаль, что у вас такие неурядицы в семье, – заговорил Теобальд от имени всех охранников и конвойных. – Думаю, это все несерьезно. Мелкие семейные склоки, так мы все считаем. Через несколько месяцев вы будете вместе и все наладится.

– Нет, – поспешно отозвался Римус. – Не думаю.

За окном мелькали толстые валки скошенной кудзу[23]. После паузы он все же добавил:

– Не знаю, что и сказать.

* * *

Коннерс навестил его в окружной тюрьме Монтгомери 4 сентября. Охранник привел Римуса из камеры на втором этаже в комнату в дальнем конце коридора. Друзья не виделись со времени заключения в Атланте, но Коннерс принес новости насчет винокурни “Джек Дэниэлс”, которые омрачили их встречу.

– Тебе назначили в Сент-Луисе пятьдесят тысяч залога, – сообщил он.

Римус оторопел. Собрался с мыслями.

– До меня доходили слухи, но я не думал, что это правда, – сказал он. И принялся расспрашивать Коннерса, откуда такой высокий залог, если остальным обвиняемым назначили от 2500 до 10 000 долларов. Коннерс сказал, что, по его мнению, за этим стоит Мейбл Уокер Виллебрандт.

– Господи боже! – воскликнул Римус, вставая и всплескивая руками. – Они не могут дискриминировать меня. Не верю, что правительство способно на такое.

– Это факт, я точно знаю, – вздохнул Коннерс. – И тебе надо быть готовым.

Римус вдруг начал тяжело дышать, из горла у него вырывались долгие глубокие хрипы. Коннерс испугался, попытался успокоить Римуса, говорил, что соберет для него деньги, но Римус полагался только на Имоджен. Она по-прежнему любит его, уверял он Коннерса. В конце концов она придет к нему на помощь и внесет залог – он уверен.

Коннерс промолчал.

Римус перевел разговор на другую тему, стремясь не упоминать Имоджен. Им нужно обсудить дело винокурни “Джек Дэниэлс” и риск его выступления в роли государственного свидетеля. Банда “Крысы Игана” и его бывшие партнеры могут попытаться помешать ему дать показания.

– Я понимаю, что если меня повезут в Сент-Луис, там меня и прикончат, – сказал он. – Ты что-нибудь слышал об этом?

– Слышал, – подтвердил Коннерс и пообещал, что никогда этого не допустит.

Мгновением позже Коннерс заметил, что друг вновь забеспокоился.

– Ты удивился, когда миссис Римус подала на развод? – спросил Римус.

– Я – нет.

– Почему?

– А ты не знал?

– Нет, – признался Римус.

Разговор предстоял трудный, но Коннерс решился.

– Я знаю, что она месяцем раньше обращалась к двум адвокатам насчет бракоразводного процесса, но те отказались, – сообщил он. Адвокаты сказали ей, что “неоправданно” предъявлять иск человеку, который уже достаточно страдает, сидя в тюрьме.

– Я знаю, что малышка сделала это не по своей воле, – возразил Римус. – На нее кто-то оказывает влияние.

Коннерс подождал, пока Римус прокрутит эту мысль в голове и рассмотрит возможные связи. Он заметил, что Римус слегка оживился, участившийся пульс заставил порозоветь бледную кожу.

– Бог мой, – выдохнул Римус. Он выглядел потрясенным, как будто давно скрытое воспоминание вдруг всплыло на поверхность. – Мне ведь говорили, ровно перед тем как выпустили из Атланты. Додж и миссис Римус тогда находились в Детройте, какой-то неизвестный позвонил и сообщил мне о них. – Он