Книга Некро Файлы - Джордж Мартин

своих членов или пезд. Но прелесть нашей совместной жизни заключалась в том, что у нас были свои маленькие территории. Ты охотился за пездами, а я за членами. Расскажи мне о тех временах, Тони. Я хочу помнить, я хочу знать подробности. Внутри меня больше ничего нет. Ни чувств, ни воспоминаний. Это все тени и пустота.

Гай смотрел на него не мигая, как будто призраки забыли моргнуть. Его рот был открыт, руки лежали на коленях ладонями вверх. Он был похож на ребенка, который ждет, когда его накормят.

Тони закрыл глаза и погрузился в воспоминания, стремясь успокоить Гая. Разговор призрака о пустоте и хищниках только усилил его собственную потребность в Лизе. И если этот призрак не сможет помочь ему найти ее, по крайней мере, его виновное присутствие не будет отвлекать его, пока он догонит Лизу и попытается вернуть ее.

Имена из его собственных приключений, а также Гай вернулись к нему, и их лица. Энн, Шанель, Кико. Турман, Джордж, Ларри. Вспомнились эпизоды, о которых он не вспоминал уже много лет: секс на крыше общежития, в шкафу, пока другие слушали и комментировали снаружи, используя ранние модели видеомагнитофонов, принадлежавших колледжу. Были игры унижения, игры боли и развлечения в костюмах. Простые и сложные, он повторил их все с Лизой. Но сначала он обнаружил их с одноразовыми партнерами, которыми они с Гаем наслаждались. Он начал говорить, и когда воспоминания хлынули наружу, Тони открыл глаза и посмотрел вверх, позволяя словам течь, прошлое догоняло его.

И когда прошлое затопило его, темнота за костром, казалось, стала светлее. Он начал понимать, что происходит между огнями. Сначала он отвел взгляд. Он говорил быстро, как будто что-то бормотал, но Гай не перебивал и не просил его говорить яснее, а только сидел и смотрел на него пустым взглядом, тусклыми, безжизненными глазами. Чем больше он говорил, тем яснее становился воздух, пока он не увидел выражение лица извивающейся женщины, которую хихикающие мужчины тащили к потолку на крюке и длинной цепи; до тех пор, пока он не увидел пот, стекающий по телу мужчины, подвешенного под углом на вытянутых руках и ногах, отчаянно вонзающего свой возбужденный пенис в толстую, смеющуюся женщину, дико танцующую под электронный вой только что начавшего играть оркестра; до тех пор, пока он не увидел сломанные кости, упирающиеся в мышцы и кожу, искажающие гладкие линии тел двух борцов, дерущихся и кричащих в луже воды под одобрительные возгласы и насмешки нескольких человек, стоящих рядом.

Кровь хлынула из ближайшего зверства и брызнула ему на лицо, щекоча губы. Потрясенный, он поднял руку, чтобы вытереть кровь, сплюнуть, потереть кожу и защитить лицо от новых брызг. Внезапный импульс заставил его остановиться. Кровь была горячей на его плоти, как пот Лизы, смешанный с его собственным, когда они занимались любовью. Он высунул язык, как змея, и облизал губы, как будто это было тело Лизы. Он ощутил медный привкус соли, затем сглотнул. Удивленный своим поступком, он вздрогнул. Пустота внутри него зевнула, угрожая взять его. Ожидая всплеска страха, он еще больше удивился тому, что его взволновало то, что он сделал. Его эрекция прижалась к молнии брюк, как будто он только что услышал стук каблуков Лизы по керамической плитке.

Кровь. На мгновение он забеспокоился, что она заражена, заражена смертью. Кровь смерти. Он думал о Гае, мертвом, призраке, и о тех временах, когда он поддавался на придирки Гая и участвовал в его сексуальных играх. Целуясь, поглаживая, они заканчивали тем, что глотали сперму друг друга.

Когда он описывал Гаю сцену, которую только что вспомнил, по его телу пробежал электрический разряд удовольствия. Он поставил себя на место Гая, и в этой сцене его любовником был не другой человек, а смерть. Кровавая сперма смерти была на его губах, во рту, в нем.

Поток его слов прервался, воспоминания спотыкались друг о друга. Внезапно пустота, которая заставила его последовать за Лизой в "Сладкую Боль", расцвела обещанием тайного исполнения. Он ясно видел пустоту, вокруг которой прожил всю свою жизнь. Игры, костюмы, смесь боли и удовольствия, которые он преследовал с таким отчаянием, внезапно превратились в мерцающие завесы, скрывающие его истинное желание. Он не хотел заполнять пустоту сексом. Он не хотел подчинять себе или быть подчиненным удовольствию и боли. Он не хотел подпитывать пустую жажду опытом, ощущениями, жизнью. Он хотел сдаться этой пустоте. Он хотел быть поглощенным пустотой, смертью.

Тони замолчал. Мгновение спустя электронный вой музыки изменился, стал громче, вспыхнул с внезапной энергией, как будто группа нашла свою канавку. Рев, похожий на рев разъяренного зверя, эхом разнесся по пещере, глубокий и грубый, окаймленный рваным воем электрогитар. В грохоте, похожем на тусклое сердцебиение, была скрыта неистовая пульсация барабанов и басов. Обратная связь взвизгнула, пронзила ухо и разум, и мысль. Тони согнулся пополам от боли, прижимая ладони к ушам. Сквозь слезы он увидел пожилую пару рядом, указывающую на него и смеющуюся. Они отвернулись. Он проследил за их взглядом до грубой конструкции клетки, окруженной неистовой толпой, пытающейся разрушить стены, чтобы добраться до оркестра, играющего внутри.

Тони встал, но музыка заставила его сгорбиться. Неужели Лиза хотела играть в группе? Неужели это была ее фантазия? Участники группы были теневыми фигурами, танцующими, имитирующими и распиливающими воздух своими инструментами, потерянными в момент страсти. Он понятия не имел, была ли она среди них или среди их зрителей. Он сделал шаг к клетке.

Стена клетки упала, сбив одного музыканта. Толпа хлынула в пространство сцены, когда другие стены рухнули. Один за другим приборы умирали. Последним был пульсирующий бас, трепещущий собственной жизнью, прежде чем утонуть в визге и криках толпы, сражающейся за любой кусок мяса.

Он слышал, как хрустят кости, рвется плоть.

- Красиво, не правда ли? - cказал Гай, стоя рядом с ним и глядя на оргию. - Все это так... романтично, тебе не кажется? Искусство, смерть и, черт возьми, даже участие зрителей.

Он хихикнул.

Тони сделал еще один шаг к толпе, но остановился, почувствовав прикосновение Гая к своей руке. Это не было твердое прикосновение; пальцы Гая чувствовались на коже, как холодный ветер.

- Ее там нет, - сказал он, внезапно посерьезнев. - Это не ее игра.

- Что именно? - cпросил Тони.

- Это то, что ты хочешь знать? Или ты хочешь узнать, что есть у тебя? Это я тоже могу тебе показать, - oн погладил Тони по руке, и холод сжал его кожу,