Книга Боевой 1918 год - Владислав Конюшевский

А вообще, я для себя противоположную сторону просто поделил на две категории. Первая, это те, кто самостоятельно, своими силами (пусть даже и с мизерной финансовой помощью союзников) хочет удавить коммунистов. Этих я назвал государственниками и никаких особых претензий к ним не имел. Противники как противники. Люди отстаивают какие-то свои идеи, стремления, чаяния. Было бы странно, если бы их не было. Нет, драться с ними буду. И убивать буду. Но ненависти никакой не испытываю. А при первой же возможности, вместо стрельбы, попробую договариваться. Даже просто потому, что слово Россия для них не пустой звук и людей, на ее территории проживающих, они воспринимают именно своим народом. Недаром тот же Деникин, после начала Великой Отечественной, сказал гитлеровским эмиссарам: «Я воевал против большевиков, а не против народа. И с удовольствием стал бы сейчас командиром Красной Армии».

Но на той стороне есть еще одна группа. Для себя я ее назвал «власовцами». Это те, кому насрать и на страну, и на народ. Те, кто в своей ненависти готовы стать союзниками хоть дьявола, лишь бы уничтожить коммунистов и людей, их поддерживающих. Даже невзирая на то, что это будет бо́льшая часть населения. Вот как раз типа Краснова или Доманова. Обидно, что Дроздовский к ним примкнул. Мне этот человек нравился. Правда, лишь до тех пор, пока не узнал о том, что он с немцами вполне спелся. С такими точно каши не сваришь и давить их надо до последнего.

Я хмыкнул, вспомнив, как современные мне российские «общечеловеки» лицемерно причитали, говоря о необходимости примирения белых и красных в начале двадцать первого века. Но что тут примирять? Давно уже все примирились. Еще в сорок первом! Именно тогда сами белые и определились, кто есть кто. Кто с Россией, а кто с «арийцами».

Но ведь «интеллигенция» не этого хотела. Они хотели примирения именно с Красновым, Шкуро и прочей мерзостью, которые вместе с нацистами нас мечтали уничтожить во время войны. Вот так вот – тупо уничтожить, как унтерменшей. И в мое время именно те, кто ненавидит свой народ, то пытаются обелить Власова, то памятник Краснову поставить, то доску Маннергейму в Питере воткнуть.

И для меня вопрос – поддерживал бы Дроздовский нацистов, если бы не крякнул еще в гражданскую, не стоит. Ведь он прямо сейчас, с предтечами «сверхчеловеков», идет на Ростов. Значит, будем встречать.

Только вот встречать я его решил не в городе. Если местные опять разбегаться начнут, то я этих паникеров просто удержать не сумею. И что? Размажут меня здесь «дрозды», как пить дать. Они и в поле размажут, только тут есть одно «но». В степи мне не надо будет стоять «нерушимой стеной». Задача ведь какая? На пять дней задержать продвижение противника. Да этот противник пять дней только идти будет! Можно было бы вообще не дергаться, но вдруг враги окажутся быстрее, чем я рассчитываю? Значит, лучше их встретить раньше и бить из засад.

Не зря я в городе пулеметами так озаботился. Пришлось и свой золотой запас неплохо растрясти. Так что у меня с собою кое-что было. Шесть пулеметов «максим», три ручника и восемь тачанок (на которые, собственно, и потратился, так как на складах их не было вообще). Пулеметы на тачанки, может, кто-то уже и ставил, но я этого не видел. А вот делать ударный кулак из нескольких мобильных пулеметов точно еще никто не додумался. Экипаж тачанки – три человека. Мощность – четыре лошадиные силы. То есть убежать сумеем быстро и далеко. Плюс есть три десятка казаков из бедноты. Конные и оружные. Еще один десяток верховых, из бывших драгун. Несколько пролеток да два десятка крепких телег, которые не должны быстро развалиться.

Вот этими силами мы и вышли из города. Но уже к вечеру небо стало хмуриться, и хутор оказался просто божьим спасением. Два дня потеряли, но будем надеяться, что и противник не мок зазря, а тоже где-то останавливался. Только все равно надо спешить. Поэтому, лишь выглянуло солнце, отряд пошел вперед.

Часть всадников я сразу отослал в дозоры. Они и раньше во время нашего похода активно шарились по степи, играя роль охранения, но сейчас получили задание оторваться от нас километров на двадцать. При обнаружении белых в бой не вступать ни в коем случае. Уходить от противника не напрямую к нам, а в сторону (чтобы не навести). Посыльного отправлять немедленно.

А после того как шесть пятерок веером поскакали к горизонту, мы неторопливо потопали дальше. Благо погода, похоже, установилась, и идти было довольно комфортно. К вечеру разведка вернулась, никого не обнаружив, и отряд встал на ночевку возле небольшой речушки. Кстати, с водой и дровами в степи был полный напряг (это вам не питерские леса с болотами), и очень хорошо, что один наш казачок подсказал это место.

Народ развел костры и занялся готовкой. Нет, у нас с собой была полевая кухня системы Маргуши-на. Одна. На складах валялось еще несколько, но они были поломаны. Да и это творение военного изобретателя больше напоминало не кухню, а танк. Это я по размеру и весу сужу. Поэтому решили, что одной самоходной кухни для мучений вполне хватит. И часть ужина будет из нее, а остальное отделения будут готовить сами.

Кстати, насчет танков. После ужина бойцы, сидя возле костров, негромко переговаривались. Кто-то ложился на боковую. А кто-то неожиданно принялся петь. Нет, вообще, народ, как выяснилось, очень даже любил попеть хором. Это я еще в казармах заметил. И это у них довольно неплохо получалось. Песни, правда, в основном исполнялись какие-то тоскливые и заунывные. Из веселых были лишь матерные частушки и неизменное «Яблочко», которое тоже не всякую цензуру пройдет. Поэтому представьте себе мое обалдение, когда я сквозь дрему услышал знакомый мотив, а затем и слова разобрал.

– А молодого (неразборчиво) несли с разбитой головой…

С меня даже сон слетел, и я, резко сев, раздраженно подумал, что Жилин вконец охренел, запуская подобное в народ. Какие сейчас могут быть «по танку вдарила болванка»?! Лапин, удивившись моим скачкам, поинтересовался:

– Ты чего?

– Ничего! Ты слышишь, про что они там поют?

Кузьма тоже сел прислушался и расплылся в улыбке:

– Угу. Коногона[8]. Я когда-то на шахте работал, так что мне она тоже очень близка. И как душевно у них получается…

Подавившись возмущением, я опять улегся, подумав, что Иван не идиот, а мне надо быть спокойнее. Хотя, наверное, из-за будущего боя так колбасит. Как говорится, «давно не брал я в руки шашку». Да еще и имея под своим началом столько людей. На срочке отделением командовал. Ну, несколько раз было, что и взводом в бою руководил. Но ведь это было под присмотром грамотного командования. Позже (уже в офицерских званиях) действовали небольшой группой. А сейчас, как сам нарешаю, так и будет. И если что, все смерти моих подчиненных только на мне. Это давит. С другой стороны, вроде нормальный план придумал, поэтому смысла нет дергаться. С этими мыслями и уснул.

А вот на следующий день все и началось. Часам к двум пополудни прискакал вестовой от северо-западной пятерки с докладом. Дескать, обнаружили противника километрах в пятнадцати от нас. По дороге идет пешая колонна с небольшим обозом. Человек триста. Нет, не больше. Триста. Может, чуть меньше. За ними, на протяжении трех верст, никого не видно. Колонна имеет конные дозоры. Боковые и в авангарде. Нет. Моя разведка не была замечена, так как двигалась за курганом и противника обнаружила раньше.