Книга Сводная любовь - Татьяна Анина

Кто все эти люди?

Но хорошо же, что они есть, соседи. А то совсем посёлок пустым казался.

Немного полегчало. Тётя Люда, тётя Надя. Артёму не забыть передать материнский наказ. Вот и пригодилась я немного. Поживу, притрусь. Работа найдётся обязательно! Если не в посёлке, то поблизости.

Будет работа – будет жизнь!

От мужиков, что прошли мимо, я шарахнулась. Лица загорелые на солнце, затасканные охотничьи костюмы, удочки и сети за плечами.

Это теперь моя реальность.

Нужно привыкать к местным жителям, потому что я надолго сюда. Очень в Москву не хотелось.

Покосившийся неблагоустроенный барак, в котором тётя Вера захотела жить до конца своих дней, напоминал мне какое-то гетто, жестокие выселки или глубину глубинки, где не живут люди. Действительно, дом походил на что-то древнее, заброшенное и очень страшное.

На первом этаже все окна были заколочены, что придавало зданию вид безлюдный и покинутый. Двери в подъезд не было. Но к двери вела тропа, а значит люди всё-таки здесь появляются, и Артём вроде какой-то за водой сходить должен.

Скрипучая деревянная лестница, что вела на второй этаж, улыбалась мне проваленными, прогнувшимися от времени ступеньками. Она когда-то была зелёного цвета. Об этом напоминала краска, оставшаяся между балясинами и по краям ступеней. Ремонта в доме не было лет сто.

Высокое окно подъезда было украшено новогодней мишурой, что от слоя пыли не двигалась на сквозняке. И уже не блестела, а уныло свисала сверху, всеми забытая.

А на втором этаже чёрной дырой в потолке зиял открытый люк на чердак. На сколько я помню там моя тётя Вера бельё сушила. Там есть маленький лаз с люком на шиферную крышу.

И тут я вспомнила Артёма. Такого малюсенького мальчишку с большими удивлёнными серыми глазами. Он меня на пару лет был младше. Именно с ним я ползала на крышу этого дома, и мама меня сильно ругала за это. Крыша старая, может рухнуть. Да и мы, мелкие могли упасть с высоты.

Была открыта дверь в соседнюю с моей квартиру. Оттуда вывалил весёлый русый парень лет семнадцати. Заметив меня, замер.

Вот если убрать весь задний фон, можно подумать, что он университетский мажор. Джинсы, толстовка причёска модная. Вещи только не брендовые. А так под копирку с тысячами своих сверстников.

– Ого, – восторженно выдохнул он и внимательно меня рассмотрел своими серо-зелёными глазами. – А ты кто?

– Ира Рыбкина, – улыбнулась я и прошла к старой зелёной двери. На связке было два ключа. Один от квартиры, другой от сарая. Я как то сразу и не вспомнила, что придётся топить печки, носить воду и дрова. Да, в посёлке жизнь тяжелее, чем в городе. Здесь придётся напрягаться.

– А я Артём, – по голосу было слышно, что он безмерно рад моему присутствию.

– Привет, Артём, – безучастно поздоровалась я и ещё раз на него взяглянула.

Ничего себе вымахал! В памяти моей так и остался мелким пацанёнком. А теперь парень здоровый.

– Мама тебе велела воды принести, – тихо передала я слова тёти Люси.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Это я мигом, – сказал парень за моей спиной. – А ты надолго?

– Посмотрим, – выдохнула я, замок поддался, и я вошла в своё гнёздышко с запахом плесени и канализации.

* * *

Не было канализации. Была дыра. Над дырой деревянный стульчик с пластиковым сидением.

Вонь.

Окошко в туалете заклеено полупрозрачной самоклейкой, изображающей витраж. Свет пропускало скудно, что и хорошо. Не хотелось на это место смотреть в ярком свете. Одного запаха хватало.

Кухонька с печкой. Места совсем мало. Даже газовой плиты не было. На варочной панели печи стояла старая алюминиевая посуда и чайник со свистком. Электрического не было.  Крохотный столик и стульчик. Тётя Вера не кушала на кухне, всегда носила еду в комнату.

Над столиком висел старый сине-зелёный ящик. Я потянула старые дверцы. В разные стороны шуганулись тараканы, напугав меня до ужаса. На голове волосы шевельнулись от неожиданности.

В подвесном ящике  осталось немного крупы и сахар. Чем живились тараканы непонятно, всё лежало в пластиковых баночках, и было хорошенько закрыто.

Я по леске раздвинула занавески. Две красивые в бело-синий квадратик. Самой тётей Верой обшитые белыми хлопковыми кружевами.

Стало гораздо светлее. А когда я с трудом, но справилась с форточкой, то кухня стала наполняться свежим воздухом. Осталось только протопить печки, и атмосфера в квартире изменится.

На внешнем подоконнике стоял деревянный ящик, прикреплённый прямо к фасаду одной из своих сторон. У тёти Веры не было холодильника, она хранила продукты вот в таком ящике на улице.

Жесть.

Между печкой и стеной были сложены дровишки. На разок хватит, дальше придётся носить.

И гостиная с круглой печкой. Видно не так давно посеребрённая. И вообще кругом порядок. Мама не ездит сюда, но после смерти Веры, было всё красиво разложено.

Диван был сложен и укрыт приятным светлым пледом. Я помню, в диване хранились какие-то вещи. Нужно было все посмотреть. Время как-то скоротать.

Над диваном висел ковёр «Три богатыря». Ковёр закрывал дыру в стене. Бежево-розовые обои пошли трещинами по всей  комнате. А у потолка белела паутина.

На старом шифоньере потускневшее зеркало. Почему он именно шифоньер, а не шкаф, я не знала. Но когда гостила в этой квартире, запомнила именно это название.

Я открыла дверцу с зеркалом. Там на полках было сложено постельное бельё, одежда самой тёти Веры.

За соседней створкой оказались выдвижные ящики с любопытным старинным скарбом. Вещи, предназначение которых я даже не знала. Механические. Допустим, если бы на бритве были стёрты буквы, я бы в жизни не догадалась что это за штука. Плойку я узнала, а кипятильник пришлось фотографировать планшетом и смотреть в интернете. Ну, не видела я его никогда в жизни! Даже, когда гостила в этой квартире, не пользовались старшие.

Посередине комнаты  стоял круглый стол.  На нём застелена бархатистая толстая  скатерть под цвет светлого пледа на диване, с яркими цветами и золотистой бахромой.