Книга Никто не выживет в одиночку - Маргарет Мадзантини

Он же казался невозмутимым. Шутил с детьми, поддерживал моральный дух. Делия помнит тот мерзкий день, когда все замалчивали то, что случилось.

Так все и прошло. Гладко, как в лаборатории. Как на экране компьютера перетащить файл в корзину. К вечеру уже дома сидела с ногами на диване, в том же положении, что и накануне. Был октябрь.

Старик за соседним столиком напоминает стоматолога: точно такие же белые редеющие волосы. Делия наблюдает за ним с тех пор, как пришла сюда, и сейчас понимает почему: ее глаза все время наталкиваются на его прямую и неуверенную спину. Только тень… тень мысли, которая внедряется, зарождается в ней, присоединяясь ко всему остальному.

— Плати и пойдем.

Она смотрит по сторонам этим вечером начинающегося лета, вечером, который сейчас кажется ей самым худшим, застывшим на пороге наступления жары. Бутерброды, салаты, развлечения в городском парке. Будут шататься по душной квартире в одних трусах, прольют фруктовый сок на диван.

Гаэ тоже думает о детях. Сейчас даже больше, чем раньше. Думает, что они целыми днями одни, вынуждены расти без него в этих бетонных блоках. Представляет Космо, который сидит на камне и водит палкой по гальке. Он хотел бы подойти к нему, присесть рядом. Понюхать и откусить от него кусочек, как от бутерброда. «Ты не должен взрослеть так, как я, — без уважения к себе самому».

Надо было эффективней тратить время. А не впустую, как он. Надо было ложиться в постель всем вместе и лежать так, не двигаясь. Ему следует рассказать об этом каждой семье, которая проходит через парк. Такой же несчастной и хрупкой, как его бывшая семья. По воскресеньям они так иногда и делали. Лежали в кровати все вместе под одним одеялом. Может, это и был рай. Остановившееся время.

— Ты отдалился от меня.

— Мне казалось, тебе ничего не надо… по крайней мере от меня.

Может, она где-то внутри себя уже знала, что забеременела, каким-то образом ощущала это. Вот и пошла лечить свои зубы, как проклятая.

Психика, как закрытое море, совершает свои внутренние движения. Предлагает каждый раз новые способы избавления от трудностей.

Она пошла на аборт в велюровом стеганом пиджаке, том самом, в котором вечером ходила выбрасывать мусор.

— Ты не хотела больше детей…

— Знаю.

Если бы они обнялись тогда и поплакали вместе, хотя бы немножко. Гаэ, обними меня, побудем вместе. Посидим чуть-чуть в темноте, устроим маленькие похороны, переживем наше горе, о котором никто никогда не узнает и которое ни хрена не значит.

— А потом ты стал уезжать…

Сначала в Милан, затем в Дюссельдорф, где снимался детектив про какого-то комиссара с некоторыми отклонениями. Это из-за четырех серий после одиннадцати вечера наш брак и развалился?

— Мы созванивались…

— Ты разговаривал как-то неохотно…

Он приходил вечером, чувствуя себя пустым трамвайным вагоном, какие возят туда-сюда пачки безымянного человечества. Даже детей прогонял: «Идите в постель, ложитесь спать!»

Забурялся в пивную. Запах жаренного на филе мяса, кислой капусты. Наедался до отвала, складывая вдвое чеки, засовывал в кошелек, чтобы их потом оплатили. Часами висел в скайпе с Матильдой. Она снимала лифчик, показывала ему груди. He возвращался домой даже на выходные. Однажды из-за этого хренова исландского вулкана — черное небо, отмененные рейсы.

Он оставил ее одну в состоянии полного оцепенения.

«Вот так и поступают мужчины, когда мы страдаем, — сказала ей подруга Альберта. — Идут на улицу выгулять собачку, потом топают в спортзал».

Подруга с сугубо предвзятым мнением.

«Может, сами знают, что от них никакой пользы».

Они посмеялись, сидя перед конвейерной лентой, везущей японские блюда.

Делия смотрит на него, и на миг ей захотелось прижать свой лоб ко лбу Гаэ. Соединиться мыслями, как они когда-то делали.

— Мы это никогда не обсуждали.

— Мы уже были по уши в дерьме.

— Эта история у меня прямо почву из-под ног вышибла.

— Ничего бы не изменилось. Мы все равно бы развелись… И если бы была еще девочка с пороком сердца или без руки…

— А вдруг, наоборот, она принесла бы нам удачу?

— Удача с неба не падает. Удача выбирает. И мы не числимся в ее списке, Делия.

— Никто нам не помог…

Они остановились на самом краю. Следят друг за другом, как два человека у пропасти. Боясь свалиться туда.

Откуда взяла начало трещина, которая разделила их землю надвое? Можно поискать вокруг себя. Но ярко выраженной точки нет. Они смотрят друг на друга, улыбаются.

— Может, просто устали…

— Мы запутались.

— Когда поняли, что не тянем?

Но тем не менее продолжали довольно долго тащиться вперед, не оглядываясь, делая вид, будто ничего не происходит.

— Может, уже тогда, в садике у Нико…

Гаэ вспоминает. Он без труда восстанавливает в памяти события того утра. Курсы по спасению жизни. Лежала кукла… надо было накрыть ее лицо марлей, перед тем как прижаться к ней губами.

— Я вдувал воздух слишком сильно… не так-то легко уловить правильный ритм.

— Я поняла, что у меня никогда не получится спасти кого-нибудь… Ни у одного из нас не получится.

— Совершенно точно, это нелегко: тридцать нажатий на сердце, потом два выдоха в рот… Чуть запрокинуть голову, чтобы язык не западал. У кого такое получится?

— В Японии у многих получается… Пятьдесят процентов населения способно провести искусственное дыхание…

— То в Японии. А мы слишком эмоциональны.

Он оживляется, разводит руками, занимает все пространство своим телом.

— Ты думаешь, если я увижу, что кто-то валяется на земле, то начну проделывать с ним все это? Как максимум, приподниму его голову и буду молиться…

Это она настояла, она вписала их фамилии на листке для желающих пройти курс по оказанию первой медицинской помощи.

«Мы должны научиться этому ради детей…»

Ему сложно было вытянуть себя из постели.

«Суббота ведь, неохота…»

Они оказались в дурацкой ситуации. Сидят там вместе с другими родителями — на Гаэтано мятый шарф, синие круги под глазами, он здесь один из немногих отцов. Почти все женщины.

«Женщины, они более осмотрительные…»

«Более нервные».

Сначала теория: с показом изображений через проектор в темной аудитории. Потом практика, со светом, направленным на двух больших кукол-тренажеров. Одна имитирует новорожденного, другая — уже слегка подросшего ребенка.