Книга Декоративка - Агата Грин

— Ты мне так же противна, как и я тебе, — бросил Зен. — Меньше всего я снова хотел бы возиться с тобой. Но только так ты можешь вернуть мне золото; по закону только хозяин декоративки имеет право на выгоду, которую она приносит. Я буду использовать тебя в ловле гуи, но в свободное время ты можешь рисовать и делать вещи, о которых рассказывала Треду. Мне по большему счету все равно, как ты будешь возвращать деньги. Но ты мне их вернешь. За месяц.

— Я ничего тебе возвращать не буду!

— Будешь. Пятьдесят золотых монет.

Я знала, что за меня Зен получил десять, поэтому справедливо возмутилась:

— Ско-о-олько?

— Из-за тебя я потерял деньги, время, а потом еще и жизнь чуть не потерял. Помимо этого, ты должна заплатить мне за то, что я оставил тебя в живых после того, что ты сотворила сегодня. Так что пятьдесят монет это еще мало. Если я не получу их, то распорядитель узнает, что ты пыталась меня убить. В свидетели я призову Тредена. Тебя накажут очень строго.

— Тебя самого накажут! Ты убил тех двоих!

— Кого ты призовешь в свидетели? — спокойно спросил Зен. — Тредена? Он будет за меня. Кто будет готов разделить с тобой наказание, если судья сочтет тебя виноватой? Кто за тебя поручится?

— Ладно! — согласилась я, понимая, что мое положение хуже некуда. — Я раздобуду золото! За месяц! Только имей в виду: если ты хоть пальцем меня коснешься в этот следующий месяц, я сама тебя убью! Коварно, унизительно! От меня ты получишь только деньги!

— Ничего, кроме денег, мне от тебя и даром не надо, — проговорил он с отвращением, которое меня задело. Это он испортил мою жизнь, он поймал меня, он — причина всего! И еще смеет смотреть на меня с отвращением! Это я должна смотреть на него так!

— Хорошо, Зен, ты получишь свои пятьдесят монет, — злобно проговорила я и пошла в свое укрытие, в спасительный угол, чтобы скрыться за занавеской.

Несмотря на пережитый стресс, я была довольна происходящим. Появилась в моей «декоративной» жизни определенность и четкая цель помимо главной цели — возвращения домой. Итак, цена моего спокойствия — пятьдесят золотых монет. Даже если Зен не сумеет меня выкупить на следующий месяц, и я попадусь другому мэнчи, все равно я желтоглазому верну деньги. Пусть подавится ими, мерзкое жадное животное…

Мой первый «декоративный» месяц подошел к концу, и Зен вернул меня распорядителю общественной собственности двенадцатого ов-вена — Гадо. Чтобы он смог оценить, остаюсь ли я в кондиции, мне пришлось раздеться. Позже я узнала, что это обязательная процедура: если хозяин искалечил декоративку или нанес ей значительный внешний урон, его серьезно наказывали.

— Исхудала и подурнела, — заметил толстяк, разглядывая меня. — Но все такая же злобная. Сдается мне, ты мало ее бил.

— Она свое получила, — безэмоционально ответил Зен.

«Как и ты свое», — про себя сказала я.

— Ладно, проваливай, — небрежно проговорил Гадо, и желтоглазый вышел из помещения.

Мне сразу легче, словно с рук упали тяжкие оковы, и свободнее задышалось. В очередной раз напросилось сравнение моего первого хозяина с Младом. Зен — тот же волк, только в человеческом виде, и рядом с ним пребываешь в состоянии полной боевой готовности. А с остальными, куда более влиятельными людьми, я почему-то чувствую себя увереннее. Может, потому что не обладают они этой давящей, парализующей энергетикой дикого зверя, как у Зена?

— Одевайся, — бросил мне распорядитель. — И приведи себя в порядок. Ярмарка через день, а я намерен тебя продать.

Я торопливо натянула свое драное тряпье и пошла за знакомым юнцом-слугой в знакомое место. Женщин в этот раз было не так уж много: одни, собравшись в кучки, жадно обменивались рассказами о том, какой выдался месяц и какой попался на этот раз хозяин, другие заняли места на лежанках, третьи собрались у огня и ждали, когда сварится похлебка. Я поискала взглядом Ангела и, не найдя, пошла занимать лежанку. Есть мне не хотелось (Треден напоследок досыта нас накормил), общаться — тоже. Найдя более-менее укромное место, я улеглась, подложив под голову сверток с одеждой, и закрыла глаза.

Не успела я задремать, как меня потревожили: кто-то бесцеремонно затряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидела неприятное лицо того юнца, который минут пятнадцать назад привел меня сюда.

— Поднимайся и тепло одевайся, — бросил он напыщенно, подражая распорядителю.

— Зачем? — спросила я, зевая.

— Тебе какое дело? Делай, что говорят! — еще более напыщенно сказал он.

Я неторопливо поднялась, утеплилась, затолкала свои пожитки под лежанку и пошла за мальчишкой, который явно нервничал в присутствии стольких женщин. Или его нервировало что-то другое? Морща нос от спертого запаха, юный спутник вывел меня на улицу, где нас ожидало двое крепких молодцев. Один из них достал из кармана темный платок и, подойдя ко мне, повязал его на моей голове так, чтобы моя глаза были полностью закрыты, и я не могла ничего разглядеть. Проверив, хорошо ли сидит повязка и не вижу ли я лишнего, меня ощупали, выискивая, нет ли при мне чего-то эдакого, взяли на руки и понесли куда-то. Это меня испугало, но возмущаться и дергаться я не стала: вместе с испугом пришел и интерес. Юнец, судя по звукам, с этими двумя не пошел, вернулся прислуживать Гадо.

Меня несли в полном молчании, быстро. Я заставляла себя не бояться и готовилась к любой неожиданности; при этом ориентировалась по звукам. Шаги моего эскорта по снегу, их дыхание, мое собственное дыхание, отголоски чьих-то разговоров, звон, собачий лай, шаги по камню, скрип, угрюмое: «Разрешение?», шелест бумаги, недовольное «Проходите», снова шаги по камню, еще одна дверь… Зрение — несомненно, очень важное чувство, но и другие могут дать немало информации. Я почти сразу поняла, что меня доставили не абы куда, а во дворец, и с наслаждением вслушивалась в его звуки, ловила его ароматы, чувствовала, как скользят теплые потоки воздуха по коже…

Это был иной мир — мир благополучия, сытости, тепла… Я ничего не видела, но само осознание того, что я во дворце, том самом многоярусном сложном дворце, который запечатлелся в моей памяти яркой картиной с того момента, как я увидела его на изображении на развалинах, наполнило меня трепетом и предвкушением перемен. Меня донесли, куда нужно, опустили, поставили на ноги, связали руки за спиной. Какие-то люди приходили и уходили, проходя совсем рядом со мной, мельтешили в коридоре, тихо-тихо шептались… Стало тише, пропал шепот, прекратилось бестолковое движение. Кто-то, одетый в нечто шелестящее, подошел ко мне.

— Ира… — услышала я знакомый сдавленный голос. — Ирочка!

Я не поверила своим ушам. Встреча с Леной казалась мне невозможной… Я успела уже принять тот факт, что мне, презренной декоративке, никогда не позволят оскорбить своим видом драгоценную мэзу, оберегаемую, как сокровище — я считала, меня принесли к какому-нибудь ни-ову, которому Шариан что-то обо мне наболтал. Замерев, как истукан, я забыла даже, как дышать — вдохнула только, когда с меня сняли повязку. Проморгавшись, я увидела перед собой мэзу.