Книга Птичье гнездо - Ширли Джексон

– Надо думать. – Доктор колебался. – Я не хочу, чтобы вы лишний раз напрягали горло, но, возможно, вы помните, что произошло? Вы знаете, кто пытался вас задушить?

– Никто.

– Мисс Ричмонд, кто-то схватил вас за горло и оставил заметные следы. И вы хотите сказать, что не знаете, кто это был?

– Она меня поцарапала.

– Кто?

– Доктор, – немного взволнованная, сообщила медсестра, – пришел врач мисс Ричмонд, он ждет за дверью.

– Разумеется, пригласите его. Благодаря записке, лежавшей у вас в сумочке, нам удалось разыскать вашу тетю и врача, который вас лечил, и они быстро приехали.

Доктор встал и вышел из палаты. Она услышала тихий разговор.

– С прошлого вечера, – сказал доктор, потом заговорил его собеседник, потом снова доктор. – …за ней в отеле.

Медсестра подошла и взглянула на нее с безграничной добротой.

– Вы – счастливица, – загадочно проговорила она.

– …нанесла сама, но так, чтобы… – послышалось из коридора.

– Тетя Морген? – спросила она медсестру.

– Она внизу. Пришла, чтобы забрать свою девочку домой.

Дверь распахнулась, и доктор вернулся в палату. За ним мелкими шажками вошел мужчина пониже, бледный и встревоженный.

– Записка с моим именем и адресом. – Мужчина, видимо, подтвердил слова доктора, и тот кивнул.

Они встали по обе стороны кровати, медсестра поспешила отойти.

– Жаль, что она так мало говорит, – сказал доктор. – Похоже, мы не узнаем, кто это сделал.

– Я знаю, кто это сделал, – отстраненно произнес невысокий мужчина. Он мрачно смотрел на нее, а потом протянул руку и коснулся царапин на щеке. – Бедное дитя. Мы так волновались.

Она подняла на него полный недоумения взгляд.

– Вы вообще кто такой?

4. Доктор Райт

Поскольку меня не прельщает перспектива превратить работу над случаем Элизабет Р. в дело всей своей жизни (впрочем, я знаю тех, кто потратил целую жизнь на вещи куда менее значительные), я считаю излишним посвящать читателя во все подробности второго, заключительного, этапа лечения. С одной стороны, я убежден, что, хотя человеку непосвященному все равно до конца не понять ценности использованных мной методов, слишком глубокое исследование подобного случая может в некоторой степени снизить эффективность аналогичных методов для других пациентов: больной хорошо знает каждый последующий шаг и готов к нему. С другой стороны, я сам испытываю по поводу мисс Р. смешанные чувства, и меньше всего мне хочется перегружать мой рассказ лишними деталями. Кроме того, подозреваю, что сегодняшние читатели (Вы еще здесь, друг мой? Нас не стало больше с тех пор, как мы виделись последний раз. Литература – я настаиваю, сэр – исчезающий вид искусства.) не захотят покорно изучать описание чьей-то кропотливой работы – им не терпится поговорить о своих достижениях, чужие их не интересуют.

Так или иначе, я сокращу мое повествование и как можно скорее перейду к выводам. Полагаю, у моих читателей сложилось впечатление, что я не слишком уравновешенный человек – как и большинство из нас, честно говоря. Я был ужасно раздосадован, узнав, что Бетси похитила мисс Р., а когда спустя три дня мне пришлось срочно мчаться в Нью-Йорк (город, к которому я питаю особое отвращение), к тому же на самолете (хуже может быть только поездка на верблюде), обрадовался и того меньше. Я поехал вместе с мисс Джонс, многоуважаемой тетей мисс Р., чья компания не сильно скрасила мое путешествие. Мисс Джонс то потешалась над моей боязнью летать на самолете, то упрекала меня в том, что я «позволил бедной девочке сбежать». Последнее – учитывая, что я единственный, кому удавалось хоть как-то сдерживать Бетси, – было с ее стороны неблагодарностью и нахальством. В общем, мой путь до Нью-Йорка оказался на редкость утомительным.

Отпуск, который устроила себе наша юная леди, отнюдь не пошел ей на пользу. Никто до сих пор точно не знает, что произошло, и даже мое умение задавать правильные вопросы не открыло нам всей правды. Нам позвонили и сказали, что она в больнице, что ее нашли без сознания в коридоре отеля, что кто-то избил, исцарапал и чуть не задушил бедняжку, а еще что у нее, по убеждению нью-йоркских врачей, частичная амнезия. Лично я вошел к ней в палату не без опаски, справедливо сомневаясь в том, что Бетси будет мне рада. Передо мной лежала девушка, которую я бы, не раздумывая, назвал самозванкой, не стань я ранее свидетелем того, как меняется Элизабет, превращаясь в Бет, а затем в Бетси. Она выглядела на удивление моложе Элизабет и Бет (возраст Бетси по внешности определить было невозможно) и, в отличие от них, казалась болезненно хрупкой. Даже c поправкой на тяжелое испытание, коим, судя по всему, обернулась для нее поездка в Нью-Йорк, крепким здоровьем девушка, похоже, не отличалась. Она напоминала Элизабет, только лицо было у́же, изящнее, и в глазах ее я заметил лукавство.

Как бы то ни было, прежде мы не встречались. Она разговаривала вежливо, однако удивилась, что я проделал такой путь ради встречи с ней, и, решив, что мной руководило уважение к ее тете, любезно поблагодарила меня. Она сообщила, что ее лечит доктор Райан и, если мне по-прежнему будет интересно, я могу заглянуть к нему по возвращении в Оуэнстаун и он с радостью снабдит меня необходимыми сведениями о ее здоровье. Из-за боли в горле она разговаривала с трудом, однако всем присутствовавшим – местному врачу, медсестре и мне – было совершенно ясно: в услугах доктора Райта мисс Р. в ее нынешнем состоянии не нуждается.

Призна́юсь, я на секунду подумал, что, кто бы ни пытался ее задушить, мои симпатии на его стороне. Я же молча склонил голову и, собрав все свое достоинство, покинул поле боя. Надо было видеть разочарование нью-йоркского доктора, который спешно вызвал меня из Оуэнстауна, обнаружив в сумочке мисс Р. клочок бумаги с моим именем и адресом. Я заверил мисс Джонс, что ее племянница в надежных руках, с удовольствием препоручил мисс Р. заботам тети и пожелал им обеим хорошей дороги. Сам я поехал поездом, что заняло больше времени, но сберегло мои нервы. Я вернулся в свой уют с больной головой и сильным желанием больше никогда в жизни не слышать ни о мисс Р., ни о ее тете. Скажу прямо, я решил, что девушка, которую мы увидели в Нью-Йорке, скорее всего не доставит мисс Джонс никаких хлопот, а вот моя мисс Р. исчезла, и, возможно, навсегда. Я столько времени гонялся за несбыточным, и все ради того, чтобы, рискуя жизнью, лететь в самолете вместе с теткой-пугалом, а потом терпеть издевательства какой-то наглой девицы. Мисс Р. и ее семья больше не вызывали у меня ничего, кроме сильнейшего раздражения.

Я знал то, о чем остальные даже не догадывались. Первое: записку с моим именем и адресом в сумочку мисс Р. положила Бет. И второе: синяки на шее мисс Р. оставила Бетси. Озвучь я это в Нью-Йорке, на меня бы посмотрели как на умалишенного. Поэтому я молча предавался своему раздражению.

Тем не менее, я нисколько не удивился, когда спустя два дня после возвращения домой мисс Р. появилась на пороге моего кабинета. Мисс Хартли, само собой, объявила ее как мисс Р., я же был искренне рад приветствовать Элизабет. Робкая и нерешительная, она села в кресло, словно ей было назначено, и действительно, задав несколько вопросов, я понял: она думает, что пришла на прием. Бедняжка ничего не знала о случившемся и наивно полагала, будто мы продолжаем лечение. Я был тронут и, пожалуй, немного устыдился своего раздражения, а потому охотно притворился, что ничего такого с нашей последней встречи не произошло.