Книга Шепот гремучей лощины - Татьяна Корсакова

– Стой здесь! – велел он сдавленным шепотом. – Не отходи от моего отца, ясно?

– А вы? – спросила она так же шепотом.

– А мы посмотрим, что там.

– Не надо! – Она схватила его за рукав. – Не нужно туда ходить!

Он ничего не ответил, дернул плечом, отступил.

– Там не только немцы… Слышишь меня, Митя? Там что-то еще.

– Там что-то еще, – повторил он вслед за ней, и в его глазах, до этого зеленых, как подзаборная трава, полыхнули красные искры. Почти такие же, как у чудовища.

И только сейчас Соня заметила, что в руках у него не только автомат, но еще и палка. Нет, не палка, а остро заточенный кол.

– Зачем тебе это? – На самом деле Соня не хотела знать, зачем. И оставаться здесь одна тоже не хотела. – Сева, зачем ему эта… палка?

Сева стоял в сторонке, проверял магазин автомата. Он не смотрел ни на Соню, ни на Митю.

– Они там, – сказал Митя. Обращался он при этом только к Севе. – Слышишь меня, блондинчик? ОНИ там! Ты со мной?

Сева молча кивнул.

– Я тоже. – Соня хотела закричать, но не решилась. – Я пойду с вами.

– Ты останешься с мои отцом и…

– И с кем еще? Со зверем, который никакой не пес? – спросила она шепотом. – Ты думаешь, немцев я боюсь больше, чем эту тварь?

– Там не только немцы. Поверь, здесь безопаснее.

Он сказал это таким голосом и таким тоном, что спорить она не стала, села рядом с дядей Гришей, подтянула колени к подбородку.

– Вот. – Митя положил перед ней автомат. – Возьми и стреляй, если кто вздумает сунуться.

Возьми и стреляй… А если сунутся не немцы, а они с Севой, ей тоже стрелять?

Но автомат Соня взяла. Ей теперь защищать не только себя, но и дядю Гришу, поэтому отстреливаться она будет до последнего патрона.

Больше она ничего не успела сказать, парни ушли. Всего лишь сделали шаг вперед и исчезли почти так же, как до них чудовище, прикидывающееся собакой.

Они ушли, а Соню окружила тишина. Тишина эта проглотила, сожрала все звуки. И только биение собственного сердца Соня продолжала слышать отчетливо. Она еще раз проверила магазин автомата, она была готова ко всему. Наверное…

Время тянулось медленно-медленно, время сейчас отсчитывалось ударами ее сердца. А может быть даже не ее, а дяди Гриши, такое медленное оно сделалось. Сначала Соня пыталась считать, но очень скоро сбилась со счету. Ждала просто так, терпеливо и послушно. Но терпение быстро закончилось и на смену ему пришла паника. В этом туманном мире происходило что-то страшное. Возможно, далеко, а возможно, очень близко. Вот этот звук… Сначала Соня подумала, что ей померещилось. Она вытянулась в струну, целиком обратилась в слух.

Кто-то двигался в тумане. Ей хотелось думать, что кто-то, а не что-то. Мысль эта свербела в голове, как заживающая рана. Что-то в тумане приближалось к клочку земли, который остался им с дядей Гришей.

– Кто здесь? – спросила Соня шепотом и вскинула автомат. Не нужно было спрашивать, не нужно было обнаруживать себя раньше времени, но страх сделал свое черное дело – лишил ее рассудительности.

Ответа она не дождалась. Ответа не дождалась, а шаги стихли, словно бы человек затаился. Она тоже затаилась, попятилась поближе к дяде Грише. Был бы он живым и здоровым, ей бы не нужно было бояться. Но он был ни живым, ни мертвым, и ее задача – защищать его от всех бед. Хотя бы до тех пор, пока не вернутся ребята.

Тишина снова сделалась абсолютной, и секунды Соня снова отсчитывала по биению собственного сердца. А потом ей на плечо легла рука…

Она завизжала еще до того, как обернулась. Завизжала от холода, исходящего от этого прикосновения, а еще от боли. Кто-то – или что-то! – не просто взял ее за плечо, а впился в кожу острыми ногтями. Или когтями…

У нее получилось увернуться, высвободиться из этой хватки, отскочить в сторону. Теперь их с дядей Гришей снова окружали туман и тишина. Тот, кто напал на нее, растворился, спрятался в этом тумане. Спрятался, но далеко не ушел. Соня знала, чувствовала чужое присутствие каждой клеточкой тела.

Захотелось выстрелить! Длинной очередью в самое сердце тумана, во всех чудовищ, которых туман скрывает. Она почти решилась, но передумала в последний момент. В тумане могут быть Митя и Сева. Она не имеет права стрелять. По крайней мере до тех пор, пока не убедится, что не причинит вреда своим.

– Кто здесь?! – повторила она уже громче, уже смелее. – Покажись!

И оно показалось. В том, что это именно «оно», не было никаких сомнений. Оно стряхнуло туман с серой шинели, словно пыль. Оно повело по-мальчишески узкими плечами и вытянуло длинную кадыкастую шею. Шея была залита чем-то черным. Черное сочилось из рваной раны. Черное сочилось по безвольному подбородку из широко раскрытого рта. Черное было в безумных – нет, бездумных! – глазах существа. Когда-то давно оно, наверное, было живым и настоящим. Когда-то давно Соня видела его в усадьбе. Молодой офицерик из свиты фон Клейста, тощий, прыщавый, неприметный.

Тогда он был неприметным, а сейчас Соня не могла отвести от него глаз. От всего этого черного и неживого, от этих плавных, точно змеиных движений. От когтей, на которых алела ее кровь.

– Стоять! – Она направила дуло автомата прямо в живот этому… существу. – Я сказала – ни с места, а то выстрелю!

Последнюю фразу она повторила по-немецки, чтобы уж наверняка, чтобы оно услышало и поняло.

Оно услышало. Склонило на бок голову, уставилось на Соню черными провалами глаз, растянуло замаранные черным губы в улыбке, сделало шаг в ее сторону, а потом вдруг замерло. Тонкие ноздри втянули в себя туман, не переставая улыбаться, существо развернулось и направилось к лежащему на земле дяде Грише. Оно чуяло кровь и шло на ее запах.

Откуда Соня знала? Да не знала она ничего! Это закричали, завопили об опасности все ее враз обострившиеся чувства. И она завопила тоже:

– Стоять! Я буду стрелять!!!

Оно не остановилось – оно обернулось. Только что Соня видела аккуратно постриженный белобрысый затылок, и вот уже она снова смотрит в черные бездушные глаза. Смотрит в глаза, а видит перекрученную шею. Эта шея похожа на отжатую тряпку. Еще один виток – и она снова увидит белобрысый затылок…

– Я выстрелю, – Соня уже не кричала, а шептала. – Если ты не остановишься, я выстрелю!

Оно не остановилось, оно продолжило свое неумолимое движение к дяде Грише. Оно шло вперед, а голова его смотрела на Соню и улыбалась. Соня зажмурилась и нажала на курок…

Она не могла позволить себе долго пребывать в неведении, она должна была открыть глаза, чтобы увидеть и понять, что делать дальше. И она открыла глаза.

Существо, которое когда-то было немецким офицериком, смотрело на нее с любопытством. Оно смотрело и продолжало двигаться вперед, к дяде Грише. Сейчас движения его были уже не столь плавными, не столь змеиными. Наверное, из-за дыр, что появились на серой шинели и, очевидно, в теле. Дыры были смертельные. Они были бы смертельными для любого живого существа, но то, что вышло из тумана Гремучей лощины, не было живым. Вот в чем ужас!