Книга Будьте моим мужем - Ксюша Иванова

— О-о, да ты… да как тебе не стыдно!

Она задохнулась от возмущения, хлопнув раскрытой ладонью по моей груди. Пришлось усмирить, приподняв и усадив на столешницу стола и встав, конечно же, между ног.

— Мне даже сейчас не стыдно… Ни капельки.

— Паша, там темнеет уже. Детей пора домой звать.

Вроде бы и возражала, но как-то вяло, как-то с придыханием, и не препятствуя совершенно движению моей руки, скользнувшей по гладкой ножке вверх под полотенце. И мне даже показалось, что Эмма издала разочарованный вздох, когда соглашаясь с ней, я на полпути остановил свою руку и отступил назад.

— Ладно. Я скажу им, чтобы поднимались.

— А сам?

А хотя нет, не показалось — она на самом деле была разочарована! Неужели думает, что мне одного раза достаточно? Да я только во вкус вошёл, даже распробовать ее не успел! И очень рассчитывал на крепкий детский сон…

— Съезжу за вещами. И вернусь. Пустишь?

Она осторожно сползла со стола и вновь отвернулась к плите, но ответила достаточно громко для того, чтобы у меня не оставалось сомнений:

— Пущу.

***

… - Павел, уже уходишь? А что ж так быстро? — сидевшая рядом с Кириллом на скамье старая карга ехидно улыбалась. — Чаю-то Эммочка хоть налила?

— Налила, Вера Васильевна, налила, вы не переживайте.

— А что и на ужин не останешься?

— Почему же? Я за пижамой.

Сделав знак парню, внимательно слушавшему наш разговор, я оставил ошеломленную женщину переваривать услышанное и пошел к машине, слыша за спиной его шаги.

— Кирюха, — хотел по-взрослому сказать ему спасибо за помощь, но вдруг вспомнил, что он, во-первых, еще совсем пацан, а во-вторых, речь идет о его матери, а не какой-то там женщине в принципе. Поэтому сказал совершенно другое, но по делу. — У тебя, как у главного в вашем доме, потому как ты — мужик, должен спросить. Я хочу, чтобы вы со мной жили. Или я с вами. Ты как?

Он помолчал немного, то ли раздумывая, согласен ли, то ли подбирая слова, а потом ответил, заставляя меня уважать себя еще больше, чем раньше, и, наверное, навсегда скрепляя наши отношения:

— Мне главное, чтобы мама была счастлива…

Я пожал ему руку и со спокойной душой поехал за вещами, по дороге обдумывая необходимость в ближайшем будущем покупки дома. А что? Семья-то большая! Дети. Собаку всегда хотел завести… Совершенно опеределенно нужен большой дом!

Я отлично понимал, что гладко и просто не будет. У них — свой сложившийся уклад жизни, привычки, отношения. Но мне было радостно думать, что сегодня вечером я буду причастен к их домашним делам. Почему-то ясно представлялось мне, как дети и мы с Эммой сидим за столом, как я помогаю мыть посуду, как потом… гораздо позже укладываюсь спать рядом с нею.

И я, конечно, ревновал. Ее сбивчивые извинения только усилили мою ревность. Эмма говорила, что не думала о муже, получая удовольствие в постели со мной. Но в том-то все и дело, что непроизвольно, на подсознательном уровне, когда ей хорошо, она до сих пор вспоминала именно его! А я хотел, чтобы только меня! Чтобы мое имя шептала во время оргазма! Чтобы обо мне думала. Чтобы любила…

Выезжая со двора на проезжую часть, краем глаза успел заметить сворачивающую туда красную иномарку, очень похожую на ту, на которой ездил тот самый журналист, с которым Эмма недавно была в кафе. Но разглядеть в сумерках водителя я не смог, а на номера внимания в прошлый раз не обратил. Хотел было вернуться, но потом подумал, что это вполне может быть житель одного из домов, расположенных вокруг двора — в девятиэтажках на три подъезда живет немало народа! Да и вернуться я планировал уже минут через сорок. Но какое-то смутное предчувствие, какое-то слабое, но зудящее, мучительное ощущение приближения чего-то плохого, так и не оставляло в покое всю дорогу.

Не о том думал. Как мальчишка, рисовал в голове картинки будущей счастливой жизни рядом с запавшей в душу женщиной, в доме, где звучит детский смех, где я когда-нибудь стану нужным… А, наверное, думать нужно было о другом, о чем-то более приземленном. И уж тем более нельзя было забывать о том моем приступе… Ведь собирался же обратиться к специалисту. Но жизнь моя так стремительно менялась. И плохое отодвигалось, пряталось за границами хорошего, и казалось, что теперь-то все наладится, теперь-то ничего плохого случиться не может…

39. Эмма

Когда за Пашей закрылась дверь, я оделась, а потом быстро, словно за мной кто-то гнался, навела порядок в комнате Кирилла, стараясь не думать о предстоящем разговоре с Верой Васильевной. А в том, что разговор этот непременно состоится, я даже не сомневалась. Осудит? Да, даже если она, оставшись верной своим прежним высказываниям, одобрит и скажет так же, как говорила не раз, что мне нужен мужчина, что я еще молодая и так далее, все равно получилось очень некрасиво — она ведь буквально поймала нас на горяченьком! Мы с Андреем себе никогда не позволяли подобного! Да и вообще, я не могла вспомнить, чтобы с мужем мы когда-нибудь занимались любовью среди бела дня, в то время, когда в любой момент могут вернуться с улицы дети! А чтобы мой муж позволил себе закинуть меня на стол и втиснуться между бесстыже раскинутых ног! Я даже представить этого не могла! Он был хорошим любовником, всегда заботившимся о моем удовольствии, никогда не обижавшем меня ни в постели, ни… вообще, но, оказывается так бывает… Бывает — и звезды перед глазами, и фейерверки на потолке, и желание повторить еще раз… не раз!

С каким-то напряжением во всем теле, так, словно иду на расстрел, но иду по собственной воле, я решительно зашагала в зал, подошла к портрету мужа и осторожно сняла его со стены. Нет-нет, я ни в коем случае не собиралась выбрасывать его! Решила поставить пока в детской на шкафу — ведь Паше, наверное, неприятно будет находиться в этой комнате вместе с Андреем. Да и спать с другим мужчиной, зная, что вот тут, только руку к стене протяни, висит портрет Андрея, я не могла! Несла его перед собой, всматриваясь в родные глаза, как бы ища в них осуждение, обиду, непонимание. И не находя…

И куда только исчезли мои угрызения совести по поводу измены Андрею? Не было их сейчас. Наоборот, в мыслях была какая-то легкость, ожидание чего-то приятного и необычного.

А потом, в одно мгновение, будто почувствовав что-то, я вышла в прихожую, открыла дверь в подъезд и сразу услышала, как резко хлопнула входная дверь, впуская не вошедшего, а вбежавшего человека, и одновременно со звуком торопливых шагов по ступенькам, на секунду только, в дом ворвался громкий детский крик, тут же заглушенный притянутой доводчиком тяжелой дверью. Я не поняла сразу, кто именно это был. Да и на детской площадке вечерами всегда было очень много малышей. И вовсе не обязательно кричать должны были мои дети… Но сердце испуганно пропустило удар и, забыв об обуви, я понеслась навстречу тому, кто быстро несся наверх по ступенькам.

— Мама! Скорее! Там…