Книга Танец сомкнутых век - Наталья Серая

Анна!..

Он поклялся, — в этот раз он точно поклялся себе — что не будет за ней следить. Но ни о каких клятвах не может идти и речи, когда опутывающая её охранная сеть из нитей силы кричит об угрозе. 

Струны послушно вздрагивают, гулко вибрируют под пальцами.

Новая Серена. Проклятье. Проклятье! Слишком мало живого. Константин с трудом находит для себя глаза: взъерошенную мокрую пичугу, прячущуюся от дождя под коньком крыши. Этого мало, нужно что-то сильнее! Но вокруг лишь мёртвое дерево. Оно не видит, не слышит: живые струны не дотягиваются до него так далеко. Константин готов пустить разломами саму землю, готов хоть вновь пробудить мёртвый вулкан и поднять потоки кипящей лавы по трещинам. Он готов принести смерть любому, кто посмеет тронуть её.

Но… он не видит угрозы. Лишь одну только Анну.

Проливной дождь слепит глаза. Проливной дождь пеленой окутывает её тонкую фигуру, кружащуюся в боевом танце с рапирой вокруг деревянного манекена на заднем дворе резиденции де Сарде. Мокрые волосы липнут к лицу, но Анна, кажется, даже не замечает ливня, раскручиваясь и сжимаясь, будто пружина, методично нанося удары — прямо как на их тренировках в старой Серене. Нет. Не так. Совсем не так. 

Константин такое бессчётное количество раз фехтовал вместе с ней — и в спаррингах, и плечом к плечу, — что сейчас довольно и беглого взгляда, чтобы заметить: в её движениях нет отточенной чёткости, нет ловкости, плавности и той всегда восхищавшей его изящной грации. Нет. Она движется резко, замахи выходят слишком широкими, финты — дёргаными. Нет, она не тренируется, она просто остервенело лупит по манекену, вкладывая в удары столько ярости, что менее чем через минуту заставляет деревянную куклу покоситься, а затем и вовсе рухнуть на землю. Но и этого ей кажется мало: отшвырнув рапиру, она высекает из пальцев белое пламя и с грохотом швыряется его сгустками до тех пор, пока от манекена не остаётся лишь горстка тлеющих углей. 

Анна даже не глядит в его сторону. Словно подкошенная, она падает на колени, прямо в грязь, ожесточённо молотит кулаками раскисшую землю. И кричит. Отчаянно, исступлённо, страшно.

Он не хочет смотреть. Он что угодно отдал бы, чтобы не видеть этого — не видеть её боли и отчаянья. Не знать их причины. Но он смотрит. Не отводит взгляда. 

Он не имеет права не смотреть. Он не заслужил этого права.

Анна замолкает, дышит тяжело и часто. Поднимается, шатаясь, будто пьяная. Поднимает отброшенную рапиру, мимоходом отирает испачканную грязью рукоять об отворот насквозь промокшего дублета. И принимается за новый манекен.

Из-за стены дождя выступает тень.

Уловив движение, Анна мгновенно разворачивается, вскидывает рапиру, но тут же опускает её. В грудь ей целится остриё стрелы натянутого лука в крепких руках.

Струны воют под пальцами: Константин лихорадочно перебирает их, взводит для удара.

— Кера, — произносит Анна устало, без капли удивления. — Как тебе удалось проникнуть в город?

— Стражники renaigse прячутся от воды под крыши, как промокшие псы, — цедит Кера сквозь зубы, подступая ближе. — Из тебя скверный вождь, если не можешь натаскать их.

— Как скажешь, — Анна равнодушно пожимает плечами.

Пальцы её чуть вздрагивают, окутываясь голубоватой дымкой, но Кера тут же резко вскидывает локоть, натягивая тетиву до звона.

— Не успеешь. Я видела такое колдовство у renaigse с красными солнцами на одежде. Оно не быстрее стрелы. Я проверяла.

Анна молчит, чуть склонив голову набок. Словно ей всё равно, зачем Кера пришла в её дом. Ради чего угрожает ей.

Невидимые чёрные ленты вьются вокруг Керы, неслышно оплетают её щиколотки, обвивают руки, обматываются вокруг шеи. Это она не успеет. Не успеет сделать даже выдох, предшествующий выстрелу. Ещё хоть на полшага ближе, ещё хоть одно лишнее движение…

— Верни мне его, — нарушает затянувшееся молчание Кера.

— Кого?

— Винбарра. Это ты виновата в его смерти. Делай, что хочешь, но верни.

— Я не знаю, как это сделать, — Анна утомлённо качает головой.

— Поклянись, что ты вернёшь его! — Кера грозно хмурится. — Поклянись! Иначе я убью тебя прямо сейчас!

Анна смеривает остриё стрелы отстранённым тусклым взглядом.

— Я тоже могла убить тебя. Там, у святилища Каменных Ступеней. И не убила.

— Но ты убила его! Моего minundhanem! Это ты виновата! Исправляй!

— Исправлять? — её губы трогает горькая усмешка. — О, небеса, как же я устала от этого слова… Я не хотела зла. Ни тебе, ни твоему Королю. Я просто защищала дорогого мне человека. Это было важнее. Важнее всего на свете.

— Мне всё равно, чего ты хотела. И мне всё равно, как ты снова будешь справляться с Самозванцем. Но ты сделаешь это. Ты вернёшь Винбарра!

— Если бы я только знала, как…

— Так узнай! — уже почти кричит Кера. — Забирай своего Самозванца и делай с ним, что хочешь, но верни мне то, что не принадлежит ни тебе, ни ему! И не смей, не смей прикасаться к нему, пока Винбарр делит с ним одно тело!

Анна озадаченно моргает. Негромко хмыкает. И вдруг совсем уж неожиданно улыбается.

— Спасибо.

— А?.. — Кера осекается, нервно переступает с ноги на ногу.

— Спасибо, что вернула его, — бледное и заметно осунувшееся лицо Анны в мгновение ока преображается, когда потухший взгляд исчезает в сиянии янтарного света. — Я знаю, это вышло случайно. Мев говорила мне. Но — спасибо. Я не смогла бы жить дальше без него.

Она вновь улыбается — открыто, искренне.

— Спасибо за твоё упрямство. За твою решительность. За преданность своему возлюбленному. У тебя есть чему поучиться, и я усвою этот урок, обещаю. Спасибо, что помогла мне понять сейчас нечто очень важное.

— Ты поняла, как освободить Винбарра?! — суровое лицо Керы вмиг озаряется надеждой, почти мольбой.

— Я поняла, что невозможно быть честной наполовину. Прежде всего — с самой собой. Я поняла, за кого я должна… Нет, не должна. За кого я хочу сражаться. Это мой бой. Моя боль и моё счастье. Моя жизнь — пусть совсем недолгая, но только моя. Не ради острова. И не ради мира. И даже не ради дорогого мне человека. Только для меня. Да, Кера. Я знаю, что я буду делать.

Кера хмурится, медлит секунду, другую. А затем коротко кивает, опускает лук, отступает на шаг. Чёрные ленты неохотно распутывают свои петли, выпуская несостоявшуюся жертву из сетей. Не проходит и четверти минуты, как она вновь исчезает за пеленой дождя.

Анна ещё некоторое время глядит ей вслед. И её печальная улыбка отчего-то кажется во сто крат страшнее любых отчаянных криков.

Она приходит к его святилищу на второй день после, ближе к полудню. Без охраны. Без оружия. Неужели, неужели она…