Книга История Англии - Андре Моруа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1. Как только смерть Иоанна Безземельного сделала законным королем девятилетнего ребенка, Генриха III (1216), бароны, которых лишь ненависть к его отцу толкнула в лагерь Людовика Французского, тотчас же снова присоединились к короне. В среде этой знати, которая сама была чужеземного происхождения, стало расти чувство национальной общности. Потеря Нормандии, отделившая нормандских баронов от их французских владений, окончательно связала их судьбу с Англией. При малолетнем короле безопасность страны обеспечивали отличные воины Гийом Ле Марешаль и Хьюберт де Бург; наконец в 1227 г. король достиг совершеннолетия. Генрих III не обладал ни жестокостью, ни цинизмом своего отца. Набожностью и простодушием он скорее напоминал Эдуарда Исповедника, которым необычайно восхищался и построил в его честь Вестминстерское аббатство. Но он не слишком подходил для того, чтобы править Англией XIII в. В те времена, когда все реальные силы страны пытались навязать королевской власти правила, он был абсолютистом; во времена подъема национализма он не был англичанином. Женившись на Элеоноре Прованской, он окружил себя дядюшками королевы, и один из них, Пьер Савойский, построил на берегу реки дворец, который сегодня называется Savoy Court. Вместе с родственниками супруги король поставил у власти родственников своей матери, уроженцев Пуату. Бароны и горожане были крайне раздражены и начали ворчать: «Англия для англичан», и самые недавние англичане среди них отнюдь не были наименее пылкими. Наконец король, очень благочестивый и хранивший живую признательность папе за то, что тот защищал его до совершеннолетия, признал себя вассалом его святейшества и стал благоприятствовать обогащению Рима за счет английского духовенства. Папа взял привычку давать своим итальянским фаворитам самые богатые бенефиции Англии, порой даже еще до того, как они освободятся. Когда эти провизоры (provisors), или временные аббаты, становились титулярными, то есть номинально возглавляли аббатство, но не имели реальной власти над ним, они преспокойно оставались в Риме, назначали викария и получали доходы со своих английских владений. Можно себе представить ярость местного духовенства и растущее чувство враждебности по отношению к папе и королю.
2. Генрих III медленно терял популярность на протяжении тридцати лет. Великая хартия вольностей, хоть и подтвержденная им пять раз, не соблюдалась. Цены тогда росли по всей Европе, потому что вместе с возрождавшимся доверием возвращались в оборот и деньги. Это вздорожание автоматически увеличивало расходы правительства, но бароны не были экономистами, поэтому всякий раз, когда король обращался к ним за новыми субсидиями, эти требования встречали все более и более неохотно. Не сумев отказаться от великих анжуйских мечтаний, Генрих III попытался отвоевать свои бывшие французские владения и дал себя побить при Тайбуре. А пределов английского терпения он достиг, когда принял от папы (который на своей дипломатической шахматной доске играл королем Англии против императора) Сицилийское королевство для своего второго сына Эдмунда. Это был обременительный дар, который еще надо было сперва завоевать, и бароны прямо отказали королю в какой бы то ни было помощи для этой экспедиции, если только он не согласится на реформы. В 1258 г. в Оксфорде собрался Большой совет, и вопреки обычаю сеньоры явились туда вооруженными. «Неужели я ваш пленник?» — робко спросил их король. Они потребовали, чтобы он принял «Оксфордские провизии», которые поручали управление королевством Комитету реформ. Этот комитет должен был получить контроль над казначейством, право назначать юстициария, казначея, канцлера. Если бы его правление затянулось, монархию сменила бы олигархия.
3. Король поклялся, но сразу же воспользовался тактикой своего отца и попросил папу освободить его от этой клятвы. Бароны возмутились, и было решено, что обе стороны попросят рассудить их Людовика Святого, короля Франции, чей престиж в Европе был очень велик. Король и его сын Эдуард отплыли, чтобы самолично защищать свое дело на Амьенской конференции. Людовик Святой признал его правоту, провозгласил отмену «Оксфордских провизий», которые противоречили всем политическим представлениям того времени, и подтвердил право Генриха назначать чужестранцев своими советниками или министрами. Однако довольно путаный приговор Людовика подтверждал и Великую хартию. Самые консервативные из баронов согласились с «Амьенским речением», но более молодая и дерзкая партия сочла приговор беззаконным, ибо нельзя одновременно подтвердить Великую хартию вольностей и отменить «Провизии», которые были ее применением, так что борьба должна продолжиться. Возглавил эту партию самый замечательный человек того времени: Симон де Монфор, граф Лестерский.
Генрих III. Фрагмент скульптурного декора собора в Солсбери. XIII–XV вв.
4. Этот поборник английских свобод был французом, но в наследстве, оставленном ему отцом, оказалось и графство Лестер, некогда конфискованное Иоанном Безземельным. Генрих III вернул его Симону, и это их сблизило. В 1238 г. женитьба Монфора на сестре короля сильно оскорбила англичан. Правда, потом зять и шурин поссорились. Генрих был нетерпеливым и легкомысленным; Симон нетерпеливым и серьезным. Оба шли от размолвки к размолвке. Симон отправился в Крестовый поход и по возвращении стал управлять Гасконью, наводя там порядок столь крутыми мерами, что к английскому двору явились гасконские посланцы, чтобы пожаловаться на него королю. Король пригласил своего зятя оправдаться. Симон ответил, что человеку столь благородному, как он, незачем беспокоиться об одобрении «чужестранцев». Спор разгорался все больше, и, когда у Генриха вырвалось слово изменник, Монфор ответил: «А вот это ложь, и, не будь вы моим государем, горем обернулось бы для вас, что вы осмелились произнести это слово!» — «Возвращайся в Гасконь, ты, спорщик и любитель ссор, и пусть это будет тебе наказанием, как когда-то твоему отцу до тебя!» — «С радостью поеду и не вернусь, пока не сделаю твоих врагов твоими рабами, несмотря на всю твою неблагодарность». В 1253 г., замененный в Гаскони наследником престола и его племянником лордом Эдуардом, Монфор вернулся в Англию, полный горечи, оскорбленный, и вскоре возглавил реформистскую партию. Близкий друг выдающегося епископа и богослова Роберта Гростеста, сам очень набожный, человек воодушевленный и умеющий заразить своим воодушевлением, уязвленный всеми бедами королевства, граф Лестерский стал душой аристократической оппозиции, которая на Большом совете в Оксфорде попыталась навязать контроль королевской власти. Однако после Амьенского приговора оппозиция разделилась. Многие бароны уступили. Монфор на это отреагировал, как всегда, бурно. «Я побывал во многих странах, — воскликнул он, — и нигде, кроме Англии, не встречал людей настолько лишенных верности. Но даже если все меня покинут, я со своими четырьмя сыновьями все равно буду защищать правое дело». И он продолжил борьбу, несмотря на отступничество соратников.
Обращение Генриха III и его баронов к Людовику IX Святому с просьбой быть посредником в разрешении разногласий. 1263
