Книга Лунный вариант - Федор Березин

С флагом получилось очень много возни. И не только с вкапыванием древка. Это ведь был не простой матерчатый кумач – специальная полужесткая пленка на пластмассовых растяжках. Применять ткань считалось бесполезным: на Луне нет ветра, а поэтому она бы сразу и навсегда опала вниз приспущенной тряпкой. Все должно быть красиво, ничуть не хуже, чем у американцев, не считая того, что общие размеры знамени несколько больше: наверное, требовалось хоть в чем-то обойти космических конкурентов. Космос – царство инерции, но Луна – хорошо освоенный ею доминион. Из-за малой силы тяжести вроде бы установленное титановое древко раскачивается необычайно долго, его колебания передаются растяжкам. Со стороны это выглядит так, будто изначально красное, а в мире Луны черное знамя действительно развевается в порывах ветра.

Короче, с флагом пришлось повозиться, но главное – он успел к взлету. Специальный противосолнечный фильтр, похожий на маску фехтовальщика, позволил ему без всякой опасности для глаз пронаблюдать никогда не виданное никем из людей зрелище – взлет космического корабля с Луны. «Вот я и снова впереди планеты всей! – подумал про себя Юрий Алексеевич Гагарин. – Жалко, нельзя сказать в микрофон какую-нибудь новую крылатую фразу». Мощность его передатчика недостаточна даже для улавливания скользящим по орбите космонавтом-исследователем Волковым, а не то что Землей. Он сделал усилие, преодолевая сопротивление вакуумного костюма в локте, и отдал честь уносящемуся ввысь кораблю. А поднять голову вверх в шлеме было попросту невозможно. Гагарин поздно сообразил, что ничто не мешало ему лечь на грунт и продолжать наслаждаться зрелищем лежа. Однако его корабль уже скрылся из глаз – лунный горизонт слишком близкая часть ландшафта.

Глава 36

Одиночка

Вот теперь Владислав Николаевич Волков остался совсем один. Разумеется, он парил в космосе в одиночку вот уже восемь долгих часов, но ведь все это время он ждал, когда родной корпус «Зонда» содрогнется от жестко состыковавшегося «Кузнечика» и в проеме люка, пронизывая навылет шлем и вакуум, засияет волшебная улыбка Юрия Алексеевича. Понятно, первое из ожидаемых действий должно было случиться неминуемо – именно обеспечением его реализации сейчас занимался Владислав Николаевич, а вот следующее за ним…

Сейчас неумолимые законы небесной механики осуществляли сближение двух изготовленных человеком аппаратов. Но природа не любит ленивых, и механике вечности нужно немного помогать. В распоряжении Владислава Волкова имелось двадцать два двигателя, способных производить слабую коррекцию орбиты и ориентацию в пространстве. Однако, в связи с непредвиденным изменением массы стартовавшего с Луны модуля, приходилось задействовать и основной сближающе-корректирующий двигатель. За каждую секунду своей работы этот маленький монстр давил на корабль с тягой четыреста семнадцать килограммов. Если бы Волков рассчитывал только на пилотские инстинкты и на простое человеческое авось, он бы унесся на какие-нибудь немыслимо вытянутые селеноцентрические орбиты или же, наоборот – уже зарылся бы в лунный туф на десять-пятнадцать метров. Здесь нет атмосферы, и ничто бы не затормозило его бесшабашное падение. Без помощи штатной электроники космонавт являлся куском замороченного мяса, пялящегося в окружающий мир ничего не соображающими глазами. В этом симбиозе взаимной поддержки существовала только одна принципиальная диспропорция. В настоящий момент космонавт Владислав Волков явно зарабатывал себе вторую Звезду Героя Советского Союза, а помогающая ему аппаратура должна была неминуемо сгореть в атмосфере Земли, при спуске. Правда, до милой сердцу планеты нужно еще умудриться дотянуть.

В своих окололунных маневрах Волков убежденно не рассчитывал на помощь удаленной на триста восемьдесят тысяч километров Родины – разумеется, это и не предусматривалась. И секретность была здесь абсолютно ни при чем. Первой помехой, которую не получалось обойти на тогдашнем этапе развития техники, а может быть, и вообще принципиально невозможно, являлась конечность распространения сигналов во Вселенной. В принципе, в одну сторону любой импульс шел всего секунду. Но ведь, чтобы эффективно помочь пилоту, Центру управления требовалось засечь сближающиеся аппараты радаром, получить отражение, сделать перерасчеты скоростей с учетом осевого вращения Земли, на которой помещался сам радар, не забыть вычесть или прибавить «полетную» скорость по геоцентрической орбите самой Луны – ни много ни мало, а километр в секунду, – да еще послать полученные данные Волкову. На все про все уходило достаточно много времени, а потому «опора» только на земные источники информации неминуемо приводила к промаху в сближении. Принимая во внимание то, что каждый из кораблей имел некоторые отличия в орбитальных параметрах, после промаха они неумолимо расходились дальше и дальше. Потом бы пришлось снова и снова жечь топливо, запас которого жестко лимитирован.

Советский космонавт рассчитывал только на бортовую электронно-вычислительную машину, собственные мозги, ручки управления и сигнальные устройства. Несмотря на то что в корабле имелся иллюминатор, определить расстояние визуально не получалось даже на конечном участке – на ближней дистанции. И это проистекало не из того, что иллюминатор оставался развернут не туда, куда надо, – с помощью системы зеркал космонавт мог довольно успешно осмотреться вокруг. Но вакуум – идеально прозрачная среда. Четкость воспринимаемого глазами изображения входит в противоречие с инстинктами и сбивает с толку в отношении расстояний. Поэтому единственно надежной системой для сближения являлся радар. Он выдавал на счетчики взаимную скорость и расстояние – все в пределах используемой длины излучения, но этого хватало.

Космонавт-исследователь, второй пилот и бортинженер Владислав Волков отгонял лишние мысли. Однако он знал, что после привычной сложности сближения и стыковки придется приступить к совсем неожиданному делу, непредвиденному ЦУПом заданию. Хотя если честно вспоминать предполетную подготовку, то нечто в этом роде предусматривалось. Правда, научно подкованные, но в душе скрытно суеверные инженеры проекта не предсказывали поворота событий, при которых «космонавт номер Один» вообще не вернется. Но зато пару раз отрабатывалось некое подобие предстоящего теперь. Тогда имелось в виду, что по каким-то причинам «номер Один» не будет способен самостоятельно покинуть кабину «Кузнечика». И, значит, бортинженеру, успешно пристыковавшемуся к лунной капсуле, не останется ничего другого, как самому покинуть орбитальный отсек и, не забыв пристегнуться тросиком, добраться до люка товарища, помочь ему высвободиться и под победные фанфары Земли вернуться назад в спарке. Навскидку, зная реальное расстояние, которое должен преодолеть Владислав Волков, все выглядело относительно легко. Однако, объективно, нужно не забывать о том, что все это требовалось проделать в открытом космосе. И хотя это было отработано дважды, не стоит оставлять без внимания факт, что там, в тренажерной эквилибристике, все происходило в «имитаторе невесомости» – обыкновенной воде, а здесь присутствовала она сама – госпожа с нулевой силой тяжести.

А вот с субъективной точки наблюдения желательно помнить о тех драконах, которые селились в голове космонавта после того, как он оставлял надоевший, но столь уютный из теперешнего кошмара орбитальный отсек и оказывался один на один с бесконечностью пространства. И оставлял он этот отсек не на попечение надежного, прикипевшего за годы тренировок друга, а сам по себе. И хуже того, бросивший аппаратуру и рукоятки управления человек должен был сейчас идти не на встречу с оказавшимся в затруднении товарищем, а для извлечения и доставки какой-то непонятной и невиданной Аномалии.