Книга История прибалтийских народов. От подданных Ливонского ордена до независимых государств - Райнхард Виттрам

Попытка Швеции завоевать Лифляндию полностью провалилась, а край буквально захлестнуло нашествие разного рода паразитов. Население страдало от голода и других ужасов, которые принесла с собой война. Дошедшие до нас записи буквально пестрят страшными подробностями. Край, терзаемый постоянно сменявшими друг друга вражескими войсками, оказался в отчаянном, можно даже сказать, беспомощном положении, что хорошо просматривается на судьбе богатого и многочисленного рода росов. Из девятнадцати мужчин, об общественном положении которых нам известно, девять человек были за шведов, шестеро – за поляков, а четверо постоянно переходили от одной стороны к другой.

Когда в 1609 году шведским войскам пришлось окончательно уйти из Лифляндии, то стало казаться, что поляки остались единственными хозяевами в крае. Однако появление Густава Адольфа, сменившего на троне своего отца в 1611 году, полностью изменило положение дел в Балтийском море. В то же время вначале Швеция была еще глубоко погружена в противоборство с Польшей, ставя тем не менее перед собой величайшую цель – установить господство над раздираемой внутренними противоречиями Москвой. После того как царем на Руси стал Михаил Федорович Романов, Густав Адольф решил положить конец продолжавшейся войне с Московией и после длительных переговоров пошел на заключение Столбовского мира[160] (27 февраля 1617 года), по которому Швеции отошли Ингерманландия и Восточная Карелия, в результате чего русские полностью лишились выхода в Балтийское море. Король был очень доволен такими результатами и, выступая в августе 1617 года в шведском парламенте – риксдаге – в Стокгольме, самодовольно заявил, что теперь этот противник без шведского позволения не сможет выслать в Балтийское море ни одной лодки. И эти слова явились программой на целое столетие.

Уже летом того же года Густав Адольф продолжил дело, начатое его отцом, и возобновил борьбу с Польшей за Лифляндию. Однако ему понадобилось целых четыре года, чтобы накопить сил для решающего удара. В сентябре 1621 года после многонедельной осады, беспрерывного обстрела и постоянно повторявшихся штурмов он принудил Ригу к сдаче. При этом необходимо отметить, что город, невзирая на все симпатии к близким по вере осаждавшим, защищался очень храбро.

Рига сдалась на милость превосходящего по силе полководца только тогда, когда запасы пороха у ее защитников подошли к концу, и дальнейшее сопротивление стало бесполезным. Поэтому рижане могли с достоинством ответить на бесконечные польские упреки в свой адрес, ссылаясь на слова Густава Адольфа, который заявил, что не желал бы для себя от города более глубокой верности, чем та, какую горожане выказывали до тех пор польскому королю.

16 сентября Густав Адольф въехал в Ригу, а 25 сентября принял присягу на верность, которую от имени горожан принес ему обер-пастор Герман Самсон. Этот обер-пастор учился в свое время в Виттенберге вместе с Акселем Оксеншерной[161] и уже за много лет до описываемых событий вышел победителем в публичной борьбе с иезуитами. В произнесенных им словах присяги не было даже намека на лесть, какой обычно грешили представители покоренных городов, поскольку она явилась характерным отображением лютеранского представления о сути светской верховной власти.

В 1625 году пал Дорпат, а 7 января 1626 года поляки были наголову разбиты в битве при Вальгофе[162] в Курляндии.

Как и русских, Густав Адольф хотел оградить поляков от побережья Балтийского моря железным кольцом. Не прекращая сражений в Курляндии, шведский король лично возглавил остальные войска и в течение лета и осени 1626 года занял Пруссию. В 1629 году его достижения были в основном закреплены в подписанном в Альтмарке договоре о перемирии[163] на шесть лет. За королем осталась и Лифляндия, за исключением восточных районов Дюнабурга, Лудзена[164] и Розиттена, которые остались во владении Польши в качестве так называемой «польской Лифляндии» (Латгалии).

С того времени для этих областей началась особая история, а с 1772 года они вошли в состав Русского государства, что оставило на теле Латгалии глубокий отпечаток. Возврат же к своей исторической родине и воссоединение с ней стало возможным для этих областей только по Рижскому договору 1920 года[165], заключенному уже между Советской Россией и Латвией.

Когда Густав Адольф вступил в Тридцатилетнюю войну[166], то он смог опереться не только на родную ему Швецию, Финляндию и Эстляндию, но и на Лифляндию и Пруссию, ведь расширение балтийской базы являлось решающим условием его имперской политики. 18 мая 1629 года он полностью подтвердил привилегии лифляндского дворянства, и поэтому оно предоставило в его распоряжение много офицеров, а крестьяне из числа леттов и эстов составили ополчение.