Книга Смертельные змеи - Влада Ольховская

Пожалуй, будет. Потому что она его не любит, а для него это важно.

— Спасибо, — кивнула Александра.

— Рад стараться. Это ты думаешь, что у меня долга перед тобой нет, я-то знаю!

— Ничего ты не знаешь. Все твои долги уплачены наперед.

— Вот это я сейчас не понял…

— Тебе и не нужно.

Помощь ему и правда принесла больше пользы, чем ожидала Александра. Она принесла покой! Потому что воспоминания о той глупости, которую она чуть не совершила после смерти Эрика, до сих пор мучали ее. А теперь, когда она защищала от подобной глупости другого человека, она вроде как платила судьбе за милость, оказанную ей когда-то.

Нужно будет рассказать Яну все… потом. Когда силы появятся.

Это ведь было сложнее, чем казалось со стороны. Александра ничего не скрывала от брата, и все же когда она облекала воспоминания в слова, они казались какими-то упрощенными, безобидными, не такими токсичными, какими были на самом деле.

Потому что никаких слов не хватило бы, чтобы описать пустоту, воцарившуюся в ее душе после смерти Эрика. Она сама себе казалась пустой, выпотрошенной изнутри. Как будто она обманывает окружающих: притворяется настоящим человеком, а на самом деле она — просто кожа, за которой ничего нет.

После двух лет рабства она была надломлена, но не так опустошена. В ней еще сохранились силы, чтобы исцелиться и стать на ноги, а теперь все было по-другому. Эрику она отдала всю себя добровольно, и когда он исчез, от нее ничего не осталось.

Она не собиралась никому рассказывать об этом. Она лишь хотела, чтобы все закончилось. И когда Александра час за часом шла к своей смерти, она ни в чем не сомневалась, даже боль она воспринимала просто как обстоятельство, не связанное с ней напрямую. Некое подобие радости она ощутила лишь в полупустынной степи, когда ее начала уволакивать темнота. Она решила, что смерть наконец-то сжалилась над ней…

…Но это была не смерть. Это был обморок, вызванный переутомлением, обезвоживанием, голодом… да много чем. Ей полагалось просто умереть, а ее организм предпочел отключиться, чтобы она перестала вредить себе.

Ее пробуждение было не из приятных. За время путешествия по лесу она изодрала ветками всю кожу, что не была прикрыта одеждой. Ее кроссовки пропитались кровью из-за лопнувших мозолей. У нее ломило кости, ломило мышцы… Странно, что ей хватило сил очнуться. Но близнецы всегда были крепкими, это все говорили…

Воспоминание о брате принесло новую боль, посильнее физической, однако даже этого было недостаточно, чтобы Александра изменила свое решение. Она понятия не имела, что с ней творилось прямо сейчас, но это что-то обволакивало ее коконом безразличия. Ян казался ей таким же далеким и потерянным, как и вся семья. Там ее забыли и похоронили, она никому не нужна. Она нужна была только Эрику, а его больше нет. Значит, и ей придется исчезнуть, чтобы никому не доставлять хлопот. Она все равно уже никогда не почувствует ничего, кроме боли и пустоты!

Даже вспышка злости на собственную живучесть долго не продержалась, уступив место апатии. Ей ведь не обязательно вставать и снова идти навстречу смерти, это только усилит боль. Можно остаться на месте, и смерть милостиво придет за ней сама. Возможно, ее сожжет безжалостное австралийское солнце — она уже получила первые ожоги, пока лежала тут без сознания. Может, возьмут свое голод и обезвоживание. А если ей очень-очень повезет, до нее доберется одна из тех ядовитых тварей, которыми кишит степь. Тогда ее смерть будет хоть и болезненной, но быстрой и беспощадной.

Александра устало прикрыла глаза, не думая, не чувствуя, ожидая. Ей казалось, что остался всего один путь — к финалу. Ведь это не просто необходимость, это ее добровольный выбор, который ничто уже не изменит!

А потом она услышала крик.

Он пролетел сквозь горячий воздух над степью. Этот крик, отчаянный, высокий, обрушился на Александру, проходя сквозь нее — сквозь кожу, и мышцы, и кости, до самой земли, на которой она лежала. Звук был незнакомым, но он взывал не к ее усталому разуму, а к ее инстинктам — защищать и беречь.

Ей показалось, что это кричит ребенок. Ему больно и страшно, он, в отличие от Александры, не хочет умирать, но его заставляют, отнимая у него все. Этот крик оживил ее, как разряд электричества возвращает с того света покойников. Александра вскочила на ноги, хотя еще секунду назад ей казалось, что ее истерзанное тело на такое просто не способно. Но вот она снова двигалась, а в венах закипал адреналин. Инстинкт самосохранения, проигравший битву отчаянию, брал реванш, цепляясь за желание спасти чью-то жизнь.

Крик теперь не умолкал, он становился громче, ближе, и к нему добавлялись другие звуки. Шум мотора, шорох колес по песку, пьяный мужской смех… Александра понятия не имела, что это значит. Прямо перед ней был холм, который мешал разглядеть источник звуков. Но она уже знала, что дальше будет сложно…

Она взобралась по пологому холму, стараясь держаться поближе к земле, прячась за колючими сухими кустарниками. Оттуда она увидела то, что окончательно победило в ней боль и апатию, все это исчезло под цунами захлестнувшей ее ярости.

В степи не было даже подобия дороги — похоже, Александра оказалась очень далеко от цивилизации. В Австралии это не так уж сложно, заселена меньшая часть континента. Зато почва здесь была относительно ровная, у австралийцев хватало транспорта, способного уверенно рассекать по такой местности.

Этим и воспользовался мужчина, приехавший в степь на квадроцикле. Ему было лет пятьдесят, грузный, красный от солнца, мокрый от пота. Очевидно пьяный — но не настолько, чтобы свалиться со своей игрушки. Такие не приезжают в степь просто покататься, это удел молодняка.

Его развлекала не сама поездка, а та абсолютная власть над чужой жизнью, которую он себе присвоил. К его квадроциклу был привязан рыжий щенок. Европеец принял бы его за дворнягу, но Александра прожила в Австралии достаточно долго, чтобы знать, что перед ней дикая собака динго. Хотя какая там дикая собака? Щенку было от силы пять месяцев, он был слишком мал, чтобы зваться диким… А старше он уже вряд ли станет. По крайней мере, его мучитель не собирался этого допускать.

Их соединяла длинная тонкая веревка. Один ее конец был привязан к багажнику квадроцикла, другой обвивал правую переднюю лапу щенка. Лапа уже была безнадежно изломана, веревка пропиталась кровью, и при каждом рывке зверек издавал звуки, больше похожие на крики раненого ребенка, чем на собачий вой.

Александре эти крики рвали душу. Мужчину на квадроцикле они вгоняли в пьяный кураж;. Он порой замедлялся, позволяя щенку встать на оставшиеся три лапы. Но стоило тому поверить, что спасение еще возможно, как мужчина снова разгонялся, протаскивая жертву по горячей земле, колючим кустарникам и камням. Александра видела грязную повязку, наспех намотанную на его запястье. Она догадывалась, что произошло.