Книга Так не бывает, или Хрен знат - Александр Борисов

Последние полчаса моего бытия в этом реале были безнадёжно испорчены.

На следующем уроке Надежда Ивановна начала диктовать список литературы для внеклассного чтения на летних каникулах. Естественно, я ничего не писал, не до того было. Готовился. Пытался настроить душу на торжественный, всепрощающий лад, отрешиться от суеты. Не получалось. В голову лезла всякая ерунда. С какого-то хрена вспомнилось внутреннее расположение банковских помещений первого этажа. Если сделать ретроспективу в будущее, мы с Филонихой торчали сейчас в приёмной, парта Напрея подпирала центральные двери, а Славка Босяра сидел в директорском кресле. Что касается классной доски, то её вообще вынесли в помещение, куда посторонним вход воспрещён.

Потом меня отвлекли. Слева пришла записка, где почерком Катьки Тарасовой синим по белому было написано: «Саша, пойдём завтра в кино?» Я так разозлился, что написал в ответ фразу из анекдота про попа – посетителя публичного дома: «Больно уж ты страшна, матушка!»

Остальные послания заворачивал не читая. Сволочи! Помереть спокойно и то не дадут!

За десять минут до конца урока Надежда Ивановна немного дополнила задание на каникулы. Нужно будет ещё написать сочинение на вечную тему «Как я провёл лето», сочинить аннотацию к самой любимой книге, нарисовать для неё обложку. Потом наша классная начала собирать дневники, чтобы выставить в них годовые оценки. Ничего, в принципе, сверхъестественного, не считая того, что я был ещё жив. В смысле, не жив, а при своей старческой памяти.

Вот честное слово, я испытывал разочарование. Чёрт бы побрал эту небесную канцелярию! И там волокита! Как прикажете жить, если нет никакой определённости? Может, в православных канонах церковники допустили арифметическую ошибку и мне причитается ещё один день? О том, что тело моё и мозг могут сейчас находиться в коме, я старался не думать. Эта мысль сразу же прерывалась пронзительным криком души: «Бедный Серёга!»

В общем, кругом полная ж… Да к тому же мои неприятности и не думали на этом заканчиваться. Они нарастали как снежный ком. Хреновое качество стремительно перерастало в количество. На перемене ко мне подкатил Босяра.

– Ты чё это Катьку Тарасову обижаешь? – спросил он, наступая мне на ногу, и ударил локтем под дых. – Совсем оборзел?

Чуть пресс не пробил, падла!

– Слушай, папаня, – сказал я по старой привычке, – что ты в принципе хочешь? Если подраться, то без проблем, присылай секундантов, а если поговорить как мужик с мужиком, перетереть непонятки, я тоже не против. Только думай быстрее, мне некогда.

– Ладно, пошли побазарим, – тряхнул головой Славка, остывая, но не удержался, съязвил: – Ишь ты, какой занятой!

Мы отошли в угол двора, сели на низенькую скамью, большой буквой «Г» окружавшую забор по периметру, огляделись. Здесь нам никто не мешал.

– Давай откровенно, на чистоту и без обид, – предложил я.

– Давай, – согласился Босяра.

– Тарасова пригласила меня в кино. Я отказался. Тебе, как я понял, это не нравится. Может, надо было сделать наоборот? Сходить с ней на вечерний сеанс, потом проводить до дома, зажать в тёмном углу и мацать за потные сиськи?

– Да я бы тебя убил! – откровенно сказал Славка и сжал кулаки. – В чём-то ты, Пята, прав. Только Катька – моя двоюродная сестра, можно было ей отказать как-нибудь без обид. Так что драться нам всё равно придётся. Во-первых, я обещал своей мамке всегда её защищать, а во-вторых… мне самому интересно.

Коротко дзинькнул звонок. Девчоночий серпентарий компактным клубком запылил к входу. В воздухе поплыли вздёрнутые носы. Мы со Славкой были для них далеко в стороне и несравнимо ниже. Только Катька Тарасова снизошла: скользнула по мне ненавидящим взглядом, что-то сказала подружкам и, хохоча, взлетела по ступенькам крыльца.

До революции в этом доме жил, наверное, какой-нибудь бондарь. Высокий, тёмный подвал был залит до половины грунтовой водой, где плавали почерневшие от времени бочки. Сейчас там хранятся деньги.

– Ну вот и поговорили. – Я встал и без задней мысли подал руку Босяре.

Он сделал вид, что этого не заметил:

– Драться будем на большой перемене.

– Замётано!

Настроение у меня несколько приподнялось. Я и сам, честно сказать, хотел бы покончить с этой бодягой в самые кратчайшие сроки, но по негласному дуэльному кодексу условия выдвигаются вызывающей стороной. Вот тебе и «не спеши жить»! Ну как тут, скажите, не будешь спешить, если ты в этом реале на птичьих правах? В любую минуту провидение скажет «извините-подвиньтесь», и моё место за партой займёт лопоухий пацан, который ни сном ни духом не знает о моих дурацких разборках. Настучит ему Славка по репе и будет прав – не умеешь драться, не возникай! С его феноменальной реакцией это раз плюнуть.

От прочих дурных мыслей меня отвлекла математика. Нина Васильевна Бараковская, которую школьники звали не иначе как «ясновельможная пани», учинила классу контрольную. Прошедший учебный год у неё никогда не спускался на тормозах.

С примером я справился самостоятельно, а вот с задачей не получалось. Пришлось инспектировать тетрадь Бабки Филонихи, благо она не протестовала. У Вальки был вариант про гараж и машины, у меня – про лесной массив, но принцип решения я уловил. Дробные цифры заменил целыми; вычислил, сколько частей приходится на 77 гектаров, чему в итоге равна площадь соснового и елового леса, и ещё через два действия получил конечную цифру.

Сдавая тетрадь, специально заглянул в классный журнал, чтобы прояснить для себя тему контрольной работы. Она называлась замысловато: «Решение задач на пропорциональное деление». Во как! Теперь я и это могу.

Урок пролетел как одна минута, не оставив мне времени для размышлений. А я ведь ещё до конца не продумал тактику и стратегию предстоящей дуэли. Спарринг со Славкой – это не дули крутить воробьям. Крепкий орешек, такой даже опытом не возьмёшь. Любил он на старости лет вспоминать о своих боевых похождениях. «Мне, – говорил, – Санёчек, когда я с кем-нибудь дрался, всё время казалось, что он кулаками машет будто в замедленной съёмке».

Честно скажу, я ему верю. Во-первых, не раз и не два видел своего крёстного в деле, во-вторых, в спецназ так просто не попадают, а в-третьих, был ещё один человек, утверждавший нечто подобное, – хоккеист легендарной тройки Виктор Полупанов.

На пустырь за спортивной площадкой мы с Босярой пошли вдвоём. Напрей с Витькой Григорьевым дописывали контрольную. Обещали догнать, а пока, мол, «начните без нас».

– Я тебе доверяю, – смеясь, сказал Славка, хлопая меня по плечу, – сам тоже не обману. Ты, Пята, не жохай[14], уничтожать не буду, просто немножечко проучу.

Со стороны могло показаться, что два закадычных друга идут по своим делам. В принципе, так и было. Ничего, кроме добрых чувств, я к своему крёстному не испытывал, хотя и решил для себя начистить ему хлебальник в самые кратчайшие сроки. Ибо нефиг!