Книга Кицунэ - Андрей Белянин

Ни полиции, ни властям, ни уголовникам, ни нэко или всякой иной нечисти, похоже, не было до нас никакого дела. Нудный червь сомнений в левом виске зудел, что всё это ненадолго, ну и пусть. В конце концов, ничего плохого мы не делаем, мои родители уже на нашей стороне, а всё прочее как-нибудь рано или поздно уладится. Я всегда это знал и верил.

Просто ещё в далёком детстве, когда мы играли с двоюродной сестрой, моей одногодкой, она притащила из школы рукописный гороскоп, так вот там, по цифрам моего рождения, можно было прочесть всякую ерунду, однако одна фраза навечно врезалась мне в память: «Иногда ему будет казаться, что он погиб, но Судьба всегда пошлёт ему спасение!» Не знаю, почему и какой звёздной силой, но оно срабатывало. В юности, в армии, в институте и вот, получается, даже прямо сейчас.

Мияко-сан, как всегда, подчёркнуто вежливо поклонилась каждой из трёх бабушек, сидевших у нашего подъезда. Я тоже поздоровался со всеми сразу. Когда входили в подъезд, за спиной раздалось:

– Проститут такой, ась… Поди и наркоман ещё!

Хотя чего иного от них можно было ожидать, верно? Бабки у нас до сих пор одна из самых активных частей общества, и уж если попал к ним на крючок, то соскочить не удастся по-любому.

Интересно, а вот когда современные девушки станут бабушками, в наколках, с пирсингом, цепями в носу и ни шагу без Инстаграм, завязавшие с кокаином, проклявшие Бузову, Левана, Оксимирона, считающие Басту классикой колыбельной песни, они тоже будут проводить вечера в узком кругу, стайками у собственных подъездов? Как же они будут называть входящих-выходящих девчонок?

Наверняка в их кругу слово «проститутка» будет практически комплиментом, данью зависти и тоски по безвременно ушедшей молодости. Хотя, возможно, и у теперешних бабок так же? Мир мало меняется, два-три поколения совершенно ничто в области вековых традиций. Есть вещи неизменные.

За дружеским столом мой отец, лауреат научных премий и заслуженный учитель Российской Федерации, упрямо поёт старые казачьи песни, которым его учил дед: «Ой-ся, ты ой-ся…», «Не для меня…», «Полно вам, снежочки…».

Как так? Ведь по уровню образования и общечеловеческой культуры он давным-давно вырос из всего этого, но что-то простое и чистое в музыке и словах по-прежнему трогает его душу. Это как у Александра Сергеевича Пушкина в его бессмертных «Маленьких трагедиях»:

…едва оставил память о себеВ какой-нибудь простой пастушьей песнеУнылой и приятной… Нет, ничтоТак не печалит нас среди веселий,Как томный, сердцем повторённый звук…

– У нас гости, – ещё на первом этаже предупредила лисичка, бдительно принюхиваясь, – не бойся, это Виталий Юрьевич-сан, с ним ещё двое. Не враги.

Действительно, на площадке у двери моей квартиры (или уже надо было писать «нашей»?) растерянно мялся старый друг моего отца. Рядом стояли двое крепких ребят в белых халатах, наброшенных на плачи поверх обычной одежды. В углу лежал небольшой алюминиевый чемоданчик с красным крестом. Понятно…

– Алексей, Мияко-сан, коничива вам обоим, как говорится! У нас срочное дело, вы должны послужить науке!

– Виталий Юрьевич, мы очень устали, у нас был тяжёлый день. Пропустите, пожалуйста.

– Алексей, вы меня не понимаете, – он всплеснул руками, закатывая глаза, – ваша подруга – это же такой уникальный материал! Это даже не «нобелевка», это событие практически планетарного масштаба! Вы просто не имеете права скрывать её. В конце концов, она не ваша собственность!

– Вообще-то как раз таки его, – аккуратно вставила свои пять копеек кицунэ, – я его подарок.

– В России запрещено дарить людей! Это аморально!

– А я из Японии, и меня всё устраивает.

– Что ж, Алексей, вы вынуждаете меня… – В тот же момент оба здоровяка схватили Мияко в охапку и бросились вниз по лестнице. Я и рта не успел раскрыть, как раздался звук удара о невидимую поверхность и пролётом ниже объявили:

– Она дальше не идёт.

– Несите на руках!

– Не, она… как бы это… сама в отключке, но с места не двигается.

– Что ещё за глупости, – возмутился Виталий Юрьевич, пыхтя спускаясь по ступенькам.

Я ни во что не вмешивался, а просто набрал телефон отца.

– Грязные разбойники, прячущиеся под личиной учёных лекарей, – раздался знакомый голосок, наполненный нарастающим рычанием, – если бы не мой храбрый господин, который порой отличается ничем не оправданной добродетельностью, я бы прямо сейчас вспорола вам животы, чтоб достать ваши сердца, прячущиеся под рёбрами! Убирайтесь отсюда, пока живы!

Судя по звуку двух тяжёлых ударов, она их всё-таки приложила об стену для ускорения понимания реальности. Мне оставалось лишь спуститься вниз, передав трубку бледному от увиденного Виталию Юрьевичу. Эмоциональный разговор был недолгим.

Видимо, папа первый раз в жизни орал на него матом, поскольку его друг молча вернул мне телефон, низко поклонился госпоже Мияко-сан и, кивнув пытающимся подняться лаборантам, послушно отправился на выход. Причём ведь это они ещё с мамой не разговаривали, там бы вообще-е…

Когда мы встали перед нашей дверью, я осторожно провернул ключ и первым заглянул в прихожую. Тишина.

– Никого нет, – сообщила немного успокоившаяся лисичка, поводя носиком на уровне моей подмышки, – я бы их сразу почуяла. Наш дом по-прежнему наш, Альёша-сан.

Почему-то эти слова показались мне приятными. И нет, я ни на минуту не забыл, что моя Мияко уже обручена с каким-то там котом-демоном из Японии с вершины горы Нэкомата-яма. Мне даже представлять этого не хотелось, сразу поднималась волна безумного гнева в груди! Да пусть он только попробует сюда сунуться, я ему… мы ему… да кто он такой на нашей земле?!

Мы живём в России, тут ваши японские претензии ни с какого боку не катят. А если есть навязчивые вопросы, то вам к Лаврову! Не договоритесь с ним, тогда прямиком к Шойгу, он решает такие вещи куда быстрее. Но вам оно вряд ли понравится…

Если кто недопонял или на что-то там ещё надеется, так вот, лично я свой подарок никому передаривать, отдавать или возвращать категорически не намерен. Примите это к сведению и уймитесь уже наконец! Всё.

– Я приготовлю чай. Ты не голоден, мой господин?

Да когда же? Меня закормили горячим мясом на углях буквально с полчаса назад, в лучшем случае я кое-как мог бы справиться с лёгким десертом. Но лисы не знают таких слов, для них если уж кормить, так до отвала, до рези в животе и стонов от переедания. Границ они не видят, лисёнок всегда должен быть сыт! Потому что грядущая жизнь готовит его к частому голоду. А это печально, так что ешь впрок, малыш, и всё тут…

После чая Мияко завалилась спать первой. Она приняла душ, вышла свежей, с мокрыми, уже далеко не такими чёрными волосами, завернувшись в банный халат, но тем не менее распространяя вокруг себя невероятную ауру сексуального возбуждения. Попросила меня отвернуться, забралась под одеяло в одних трусиках, уткнулась носиком к стенке и уснула быстрее, чем я хотя бы успел пожелать ей спокойной ночи.