Книга Париж на час - Анна Дубчак

Не знаю, почему я в тот момент, когда стояла над телом мужа, думала о зонте. Ваня не дышал. Во всяком случае, когда я на него смотрела, я не заметила никакого движения. И позже уже, когда ко мне вернулась способность двигаться, я опустилась на колени перед ним, тронула его за плечо, и он так нехорошо завалился на бок, а вот эта самая скрюченность не исчезла. Он был словно кукла, которой придали определенную позу. Одна сторона тела, та, на которой он лежал — я заметила это еще на шее, потом, когда расстегнула рубашку, то увидела и на плече, боку, — стала сиреневой.

Ваня умер.

19
Катя. Мила

Конечно, они меня отпустили. Почти сразу же. Даже к следователю не повели. Я посидела в коридоре, потом какой-то человек сделал мне знак, чтобы я шла за ним. Он дал мне пропуск, и я вышла. В ночь.

Я не люблю ночью оставаться на улице. Ночь — от нее веет опасностью и холодом. Вот почему многие люди умирают ночью, потому что по ночам эта тварь с косой ходит по улицам, входит в дома без стука и косит, косит нас, людей, ненасытная!

Эта ночь пахла опасностью и малиной. Откуда нам с Катей было знать, что нас задержат, отвезут в полицию или куда там?.. Малиновая наливка, она же крепкая, очень. Так бьет по мозгам. Вот и я тоже набралась по самые уши этой наливкой. У меня даже губы были сладкие и малиновые, когда я вышла на улицу и глотнула холодного воздуха. Вызвала такси, вернулась домой. Увидела стул, на котором сидела Катя, и заплакала. Так мне стало жаль ее. Что за судьба у нее? Проблемы, причем серьезные, так и липнут к ней.

Вот только девчонка пришла в себя, устроилась на хорошую работу, избавилась от каких-то своих страхов и комплексов, денежные дела привела в порядок, словом, все в ее жизни как-то наладилось, и тут — на тебе, на нее собираются повесить убийство!

Я прибралась на кухне, все перемыла и села с сигареткой у кухонного окна — задумалась, где бы найти хорошего, но недорогого адвоката для подружки. Но они ведь, адвокаты, все такие алчные. Деньги дерут, а обещать — ничего не обещают. Мол, получится, радуйтесь, а нет — значит, судьба такая. Пролистала свою записную книжку, нашла парочку знакомых, у которых могут быть адвокаты в друзьях, наметила себе план действий, затем заварила кофе и поняла, что привязалась к Кате, что даже кофе не хочется пить без нее. Даже когда мы не сидели за одним столом, я все равно знала, что она где-то рядом, в своей квартире. Может, суп варит, или белье гладит, или просто отдыхает в обнимку с плюшевым мишкой (как ребенок!) на диване перед телевизором.

А сейчас ее допрашивают, может, угрожают, откуда мне знать, какими методами там действуют, чтобы выбить признание!

Кофе я так и не выпила, отправилась в спальню, постелила себе постель, легла, и вдруг мне показалось, что дверью хлопнули. Как если бы Катя вернулась. Может, и ее тоже отпустили? Я не поленилась, встала, накинула халат и вышла из квартиры. Позвонила в Катину дверь. Она тотчас открыла, увидела меня и бросилась ко мне, обняла.

— Тебя отпустили?

И в это время за ее спиной показался человек в форме полицейского.

— Вот, полюбуйся, охрану приставили, чтобы не сбежала, — она кивнула в сторону молодого парня-охранника. — Я им так и сказала, если не отпустите принять душ — у меня, представь, как не вовремя (тут она склонилась и шепнула в ухо о своей женской проблеме), — ни слова не скажу. А сказать им у меня, по правде говоря, есть что. И Седов это понял, поэтому отпустил.

Сказав это, Катя принялась раздеваться прямо при парне, стащила с себя тонкую водолазку, взялась за джинсы. Охранник, смутившись, ушел на кухню.

— Ой, я так рада, что ты пришла! Думала, ты спишь уже! Кто знает, когда мы еще увидимся, может, меня и арестуют.

— Да за что? — зашептала я, чтобы не услышали на кухне. — Что ты такого сделала? Или же этот Михаил тот самый, про которого ты мне рассказывала?

— Да нет же, — Катя даже кулачки сжала и согнулась пополам в досаде, что я ей не верю. Затопала ногами. — Этот Михаил — тот, да не тот… Это очень старая история, и я уж точно не предполагала, что увижу его еще раз. Они все погибли, я точно знаю, мне рассказали. Я одна жива осталась. Быть может, потому, что лично не участвовала во всем этом… Хотя… Я тогда сильно пьяная была, может, и виновата тоже… Они все сгорели.

— Кто сгорел? — Я уже ничего не понимала. — Мне-то можешь рассказать?

— Да я тебе уже раз рассказала одну историю, а ты выдала ее следователю. Понимаю, ты сделала это не со зла, а по дурости, но какая разница? Не думаю, что расскажу Седову. Все сомневаюсь. Но, с другой стороны, а вдруг убийство Вершинина как-то связано с тем случаем? Может, тогда меня отпустят?

— У тебя за пазухой столько всяких историй… — попробовала обидеться я. Не очень-то приятно было осознавать, что за то время, что мы дружили с Катей, она открылась мне не полностью. Значит, не доверяла. А еще получается, что я ее вообще мало знаю. Я к ней всей душой, значит, а она?..

— Не сердись, Мила. Ты поди, напои охранника чаем, его, кстати, Алексеем зовут, а я в душ.

Она принесла из спальни чистое белье, полотенце и заперлась в ванной комнате.

Я вскипятила воду, заварила чай. Алексей этот, губастый, молодой совсем, который и думает в свои годы только о девушках, совсем не походил на полицейского. Собственно говоря, я так ему и сказала. Но не для того, чтобы посмеяться над его молодостью, а наоборот, сделала типа комплимент, что он больше похож на студента университета, такой весь из себя нежный, с умными глазами, чем на грубого полицейского. Мальчик признался, что хочет выучиться на адвоката.

— Адвокаты — они как проститутки, — меня вдруг понесло. — Негодяев, убийц, насильников защищают за деньги. Душу продают.

— Преступники тоже люди, — сказал, уплетая булку с вареньем и запивая чаем, этот несмышленыш, неиспорченный реальностью романтик.

— У тебя есть сестра?

— Ну есть, и что?

— А то, что легко рассуждать, когда преступление происходит с кем-то тебе чужим и далеким. А ты представь себе только, что это над твоей сестрой надругались, причем не один кто-то, а двое или трое… Как ты после этого будешь относиться к адвокату, который возьмется защищать этих уродов?

Он не смутился. Допил чай и сказал:

— Да я все понимаю. Но ведь сажают многих невиновных. Я бы хотел защищать таких, а не злодеев.

Мне так и хотелось сказать ему: дурачок!

— Ты вот охраняешь Катю, да? Тебя приставили, чтобы она не сбежала. А где вы все были, когда ее насиловали? Где была доблестная полиция, когда она кричала…

— Когда это было? — нахмурился парень.

— Да это уже и не важно. Просто ей не везет по жизни, вот и все. А так-то она девчонка добрая, милая, и я не понимаю, у них там, у следователей, глаз, что ли, нет? Не видно разве, что не убивала она этого Вершинина?!