Книга Дай мне руку - Остин Марс

— То есть, если жене приснится кошмар, она должна встать, одеться, приказать слугам проводить её в спальню мужа, прийти туда, раздеться, заползти ему под бок и вежливо попросить: «Уважаемый, обними меня, мне страшно»?

Министр тихо рассмеялся, покачал головой:

— Никто не позволит ей ночью выйти из комнаты.

— Угу, тогда она должна тихо, как ниндзя, сбежать из спальни, по крышам добраться до его окна и проникнуть туда незаметно?

— И он её выгонит, — невесело усмехнулся министр, — потому что она не должна там находиться.

— Офигеть. То есть, она должна не просто пробраться к нему, но ещё и застать его врасплох, связать и рот заткнуть, чтобы он не мог помешать ей снимать стресс? — фыркнула Вера, министр рассмеялся, впечатлённо вздохнул:

— Я вижу, вы ни перед чем не остановитесь.

— Когда мне страшно, я всё могу, — махнула рукой Вера, шутливо надулась и буркнула: — Да нафиг вообще нужен такой муж? Толку от него.

— А какой нужен? — невесело спросил министр, у Веры от его тона мигом пропало желание шутить, она отвела глаза и неуютно пожала плечами:

— Такой, до которого во сне можно дотянуться.

— Тогда вам точно не в Империю, — тихо ответил он, она пожала плечами и промолчала, стала смотреть в огонь.

В тишине было слышно его дыхание, шум ветра на улице, треск огня. Вера налила ещё чая и подала ему чашку, короткое прикосновение обожгло кожу, похоже, обоим, Вероника видела, как он прячет глаза, и скорее отводила свои.

— Так что там ваш друг?

— Он сильно расстроился, что не смог извиниться, — продолжил министр, — но, как меньшее зло, выбрал делать вид, что ничего не произошло. Его грызла мысль о том, что его жена теперь будет считать его невоспитанным похотливым самцом, но он не видел другого способа наладить отношения так, чтобы не поставить в неловкое положение её. Они виделись положенное время, для молодожёнов это чуть больше, чем для пары с детьми, час в день где-то. По традиции, муж приглашает жену на прогулку, они встречаются, и в компании пары десятков слуг гуляют по паркам или пьют чай.

— И что, они не могли поговорить в это время? — тихо спросила Вера, министр пожал плечами:

— Их слушают. К тому же, темы для разговоров весьма ограничены — природа-погода, искусство, здоровье родственников, новости в семье, всё. И говорит в основном мужчина, если жена скажет больше нескольких предложений, она считается болтливой, это недостаток. — Вера фыркнула, министр криво улыбнулся. — Короче, они как бы видятся, но нормально поговорить не могут. А он после пары дней общения с ней потерял голову от любви и решил, что обратно на шахты не поедет, потому что не может её забрать с собой, там нет условий. Он полгода сидел во дворце у отца, занимался делами через письма, ходил на прогулки с женой положенный час в день, а в остальное время сходил с ума, пытаясь придумать, как ей признаться или хотя бы дать понять, что ему стыдно за тот случай.

Он отпил чая, помолчал и продолжил:

— А через время появилась ещё одна проблема. Все заметили, как много времени он проводит с женой, и стали выказывать удивление тем, что он до сих пор не завёл разговор о наследниках, ей уже почти восемнадцать, самое время. А он не хочет с этим торопиться, во-первых, потому что до сих пор боится, что она будет считать его похотливым животным, во-вторых потому, что боится за неё — в её семье уже несколько поколений женщины не переживают роды, она тонкая как тростинка, и совсем не выглядит на свои восемнадцать лет, она на ребёнка похожа. Потом до неё дошли слухи, что он просил отца отложить консумацию, она решила, что не привлекает его, и стала винить в этом себя, заболела от переживаний и отказалась с ним гулять, чтобы он не видел её бледной и некрасивой. Он в панике, его отец в недоумении, потому что было всё так хорошо и вдруг закончилось; её отец в негодовании, потому что его дочерью пренебрегают; весь двор правителя следит за историей и делает ставки, чем всё кончится.

— Ого, — невесело вздохнула Вера, — как хреново-то без интернета… Они что, бумажные письма написать друг другу не могут?

— Слуги в первую очередь несут их старшей женщине семьи, — качнул головой министр, — да и сами читают потом, они же распечатаны. Он не может с ней встретиться без серьёзного повода, просто гулять она не ходит, имеет право, заставить её никто не может. Писать ей он пробовал, она либо не отвечает, либо ограничивается общими фразами, по которым ничего не понятно — она знает, что письма читают. Дарить ей подарки без повода он не имеет права, а поводы весьма ограничены, и даже в этих случаях подарок ничего не значит, потому что не делать его он не имеет права, это традиция. Если он согласится на консумацию, их оставят наедине, но даже тогда их поведение должно быть подчинено правилам, а там такие правила, что кого угодно перепугают. Для женщины основное указание — делать вид, что она в комнате одна и что ничего не происходит. Он ужасно боится её испугать или вызвать отвращение, а как бы он себя ни повёл, что-то из этого случится. Девушкам перед консумацией рассказывают, что там должно происходить, и если он отойдёт от сценария, то выставит себя извращенцем, а если нет — бездушной скотиной. На данный момент он не видел её уже несколько месяцев, извёл горы бумаги на письма, познакомился со всеми поэтами провинции, но так ничего ей и не отправил, потому что все стихи недостаточно хороши. Пьёт в одиночестве, коллекционирует предметы, к которым она прикасалась, молится на её письма, ворует из её урны неудачные рисунки, сидит в своей сокровищнице, любуясь её вещами…

Он зажмурился, качнул головой с невесёлым смешком:

— Он псих. Как-то следил за ней, он часто этим занимается, извращенец… а она ходила отдыхать на озеро, с толпой служанок, вышивкой, всё как положено. Ходила босиком по берегу и сидела на мокром песке. И там, где она сидела, остался… отпечаток, — Вера округлила глаза, министр усмехнулся и кивнул, — ага. Когда они ушли, он аккуратно обкопал отпечаток вокруг, перенёс на лист металла, сделал вокруг стеклянные стенки и крышку, чтобы ветер не нарушил форму, а потом со всеми предосторожностями перенёс этот экспонат к себе в подвал, там обычно хранят архивы и драгоценности. И с отпечатками босых ног то же самое сделал. Там полный подвал таких артефактов. Я не видел, он мне в пьяном бреду рассказывал.

Вера впечатлённо качнула головой, министр пожал плечами:

— Вот такая любовь.

— Жесть, — выдохнула Вера, — столько проблем из-за грёбаных традиций и страха. Тут вариант пробраться в его комнату как ниндзя даже не самый безумный. — Она помолчала и шутливо решительно кивнула: — Надо её похитить. Телепортом. Забрать из комнаты ночью в какое-нибудь красивое, уединённое место, поговорить и первую брачную ночь отрепетировать, чтобы потом, когда будет официальная часть, все относились к этому легче.

Министр горько рассмеялся и покачал головой:

— Вы не понимаете, о чём говорите. Там всё совсем не так и люди относятся к этому совсем по-другому.