Книга Ниже нуля - Брет Истон Эллис

– Да… чем могу быть полезен?

– Вы мистер Эриксон, так?

– Да… А вы, должно быть… – Голос прерывается, он осматривает Джулиана и меня.

– Что-то не так? – спрашивает Джулиан.

– Нет, нет, вовсе нет. Не хотите ли войти?

– Спасибо, – говорит Джулиан.

Я прохожу за Джулианом в номер и теряю присутствие духа. Я ненавижу гостиничные номера. Мой прадедушка умер в одном из них. В Лас-Вегасе в отеле «Звездная пыль». Он был мертв два дня, прежде чем его нашли.

– Кто-нибудь из вас, ребята, хочет выпить? – спрашивает мужчина.

У меня чувство, что такие люди всегда задают этот вопрос, и хотя мне страшно хочется пить, я смотрю, как Джулиан качает головой, говоря: «Спасибо, не надо, сэр», и тоже говорю:

– Спасибо, не надо, сэр.

– Располагайтесь ребята, садитесь.

– Могу снять куртку? – спрашивает Джулиан.

– Да. Без вопросов, сынок. Мужчина наливает себе выпить.

– Вы надолго в Лос-Анджелес? – спрашивает Джулиан.

– Нет, на недельку, по делам. – Мужчина прикладывается к стакану.

– А чем вы занимаетесь?

– Занимаюсь недвижимостью, сынок. Глядя на Джулиана, я думаю, знает ли этот человек моего отца. Я опускаю глаза, понимаю, что сказать мне нечего, но пытаюсь придумать что-нибудь; потребность услышать собственный голос становится сильнее, я продолжаю думать, знает ли этот человек моего отца. Пытаюсь выкинуть это из головы, но мысль о том, что он, возможно, подойдет к отцу в «Мамезоне» или «Трампе», застревает.

Заговаривает Джулиан:

– А вы откуда?

– Из Индианы.

– Правда? А там где?

– Манчи.

– А, Манчи, Индиана.

– Именно так.

Возникает пауза, мужчина переводит взгляд с Джулиана на меня, обратно на Джулиана. Потягивает из стакана.

– Ну, кто из вас, молодые люди, желает подняться?

Мужчина из Индианы слишком крепко сжимает стакан, затем ставит его на стойку. Джулиан встает.

Мужчина, кивнув, спрашивает:

– Почему бы тебе не снять галстук?

Джулиан снимает.

Мужчина переводит взгляд с Джулиана на меня, следя за тем, чтобы я смотрел.

– Ботинки и носки.

Джулиан снимает, опускает глаза.

– И… у-у, и остальное.

Джулиан стягивает рубашку, штаны, мужчина раздвигает занавески, смотрит на бульвар Сан-сет, опять на Джулиана.

– Тебе нравится жить в Лос-Анджелесе?

– Да. Я люблю Лос-Анджелес, – говорит Джулиан, складывая штаны.

Мужчина смотрит на меня, потом говорит:

– Нет, так не пойдет. Почему бы тебе не сесть сюда, к окну. Так лучше.

Посадив меня в плетеное кресло, пододвигает близко к кровати, затем, удовлетворенный, подходит к Джулиану, кладет руку на его голые плечи. Рука сползает на спортивные трусы Джулиана, Джулиан закрывает глаза.

– Ты очень красивый юноша.

Перед глазами: Джулиан в пятом классе, пинающий футбольный мяч по зеленому полю.

– Да, ты очень красивый мальчик, – повторяет мужчина из Индианы, – и в этом вся суть.

Джулиан открывает глаза, глядит в мои, я отворачиваюсь, замечаю муху, лениво жужжащую на стене рядом с кроватью. Я думаю о том, что собираются делать мужчина и Джулиан. Я говорю себе, что могу уйти. Я могу просто сказать мужчине из Манчи и Джулиану, что хочу уйти. Но опять слова не выходят, не могут выйти, я вынужден сидеть, смотреть, как стремительно, с напором накатывается худшее.

Мужчина, сказав, что будет через минуту, уходит в ванную и закрывает дверь. Я поднимаюсь с кресла, подхожу к бару посмотреть что-нибудь выпить. Заметив оставленный на стойке бумажник, открываю его. Я так нервничаю, что мне все равно, я даже не знаю, для чего это делаю. В нем масса визиток, но я на них не смотрю, боясь увидеть отцовскую. Несколько кредитных карточек, обычное количество наличных, которое берут в дорогу. Есть также фотография очень усталой красивой женщины, вероятно его жены, две фотографии детей, оба мальчики, стоят, вытянувшись, короткие светлые волосы; выглядят уверенно. Фотографии угнетают меня, я кладу бумажник обратно на стойку, думаю, сам ли он снимал. Смотрю на Джулиана, сидящего, склонив голову, на краю кровати. Я сажусь, откидываюсь, включаю магнитофон.

Мужчина выхолит из ванной и говорит мне: – Нет, никакой музыки. Я хочу, чтобы ты слышал. Все.

Выключает магнитофон. Я спрашиваю, могу ли воспользоваться ванной. Джулиан снимает трусы. Чему-то улыбаясь, мужчина разрешает, я прохожу в ванную, запираю дверь, включаю оба крана над раковиной и периодически спускаю в унитазе воду, пытаясь блевать, но у меня не выходит. Вытерев рот, выхожу обратно в комнату. Солнце меняется, на стене вытягиваются тени, Джулиан пытается улыбнуться. Мужчина улыбается в ответ, тени вытягиваются на его лице.

Я закуриваю сигарету.

Мужчина перекатывает Джулиана.

«Интересно, продается ли он».

Я не закрываю глаз.

Можно исчезнуть, о том не подозревая.

* * *

Мы с Джулианом выходим на парковку. Мы были в гостинице с четырех, сейчас девять. Я просидел в кресле пять часов. Сев в машину Джулиана, я спрашиваю, куда мы едем.

– В «Край света» за деньгами. Тебе ведь нужны твои деньги, верно? – спрашивает он. – Верно, Клей?

Я смотрю на лицо Джулиана, вспоминаю, как по утрам мы сидели в его двухместном «порше», курили тонко скрученные косяки, слушали перед начинавшимися в девять уроками новый Squeeze, и хотя картинка всплывает яркая, она меня больше не тревожит. Лицо Джулиана кажется старше.

* * *

Около десяти, «Край света» переполнен. Клуб находится на бульваре Голливуд, Джулиан ставит машину сзади, в проулке, мы идем ко входу, Джулиан пробивается сквозь очередь, подростки вопят, но Джулиан не обращает на них внимания. Через первую дверь входим в клуб, словно в склеп, темно, похоже на пещеру с отсеками, разделяющими клуб на маленькие закоулки, где в темноте столпились группы. Когда мы входим, менеджер, похожий на пятидесятилетнею серфингиста, борется с группой тинейджеров – им явно не хватает лет, но они пытаются войти. Менеджер подмигивает Джулиану, пропуская нас обоих, одна из девушек в очереди смотрит на меня, улыбается, ее влажные губы, покрытые яркой кричащей помадой, раздвигаются, она оскаливает верхние зубы, словно собака или волк, готовые броситься, она знает Джулиана и говорит что-то грубое, что, мне не слышно, Джулиан показывает ей палец.