Книга Последняя Ева - Анна Берсенева

– Так, может, давай с нами скинемся? – предложила Галочка. – Все-таки, по-моему, лучше один хороший подарок, чем мелочовка ненужная, правда? Мы с девочками скидываемся вчетвером, ты пятая будешь. Можно в туристический магазин зайти, тут рядом, говорят, открылся какой-то сверхъестественный, и там что-нибудь такое ему выбрать.

– Хорошо, – кивнула Ева. – Сколько денег сдавать?

Ей стало грустно от Галочкиного предложения – хотя скорее всего сделано оно было вполне искренне. Но до сих пор ей никогда не предлагали принять участие в коллективном подарке Денису: словно признавали, что при их отношениях, конечно, она подарит что-нибудь сама.

Евин долгий роман с самого начала не был в школе секретом, хотя она догадалась об этом только через год после крымского похода. Сначала ей, кажется, завидовали – все-таки Денис был красавцем и общим любимцем, – а потом постепенно завидовать перестали, и Ева этому не удивлялась. Как можно завидовать любовным отношениям, которые тянутся у всех на глазах несколько лет без изменений – так, что уже и непонятно, любовные ли они… Последний раз она была на квартире в Крылатском в марте, и с тех пор Денис ни разу не высказал желания с ней встретиться.

И вот Галочка предлагает ей принять участие в коллективном подарке – на общих, так сказать, основаниях. И, наверное, она права.

– Завтра Кириличкина сходит глянет, что там есть, – сказала Галочка. – Тогда решим, по сколько скидываемся.

Подарок Денису был куплен роскошный. Конечно, ни у кого из них по отдельности не хватило бы денег на шикарную американскую двухместную палатку с ярко-оранжевым тентом. Но Ева не чувствовала по этому поводу ни малейшей радости.

В гости к нему она все-таки поехала одна, сказав Галочке, что едет не из дому и не может заранее рассчитать, в какое время будет у метро «Киевская», где встречалась компания. Ей просто не хотелось ехать вместе со всеми, ни за что не хотелось! Это было бы еще одним знаком того, что их с Денисом отношения окончательно становятся частью общих будней, – а она изо всех сил старалась, чтобы таких знаков хотя бы не становилось больше…

Поэтому Ева купила ему еще один подарок – маленькую плоскую фляжку. Фляжка была металлическая, обтянутая кожей, выглядела очень благородно и должна была удобно умещаться в нагрудном кармане штормовки. Покупая ее, Ева вспомнила, как покраснел его нос под осенним крымским ветром и как он сказал тогда, придвигаясь поближе к костру:

– Эх, коньячку бы сейчас принять пятьдесят грамм для сугреву, да тары такой не бывает! – и засмеялся, сверкая темными глазами.

С тех пор прошло шесть лет, она ехала к Денису на день рожденья, дождь стучал по стеклам вагона, вышедшего на поверхность за несколько станций до Крылатского. Мокрый сложенный зонтик Ева держала на весу и неотрывно смотрела на это яркое пятно в сумрачном вагоне.

Она не любила его квартиру в Крылатском, хотя ведь только здесь они с Денисом могли оставаться наедине, когда в гарсоньерке неожиданно появилась Сона. И, в общем-то, его новая квартира очень выручила их тогда. Но с этим же его долгожданным отдельным жильем было связано то, что незаметно стало определяющим в их отношениях…

Вечер, когда Юра сказал за ужином, что завтра привезет домой жену, – запомнила, конечно, не одна Ева. Для всех это известие оказалось полной неожиданностью.

– Же-ну? – переспросила мама. – Какую еще жену?

– Мою жену, – уточнил Юра.

Когда ему было весело, в глазах его плясали искорки, и тогда становилось заметно, что глаза у него не черные, а темно-синие; сейчас в этом и сомнений не было.

– А… когда же ты женился? – спросил отец.

Он как раз поднес ко рту маринованный помидор, да так и застыл с вилкой у губ; сок вытекал из помидора на тарелку.

– Да что вы испугались так? – наконец засмеялся Юрка. – Женился и женился, что особенного? У нас половина еще на третьем курсе переженились, многие по два раза уже!

– Но как-то странно… – выговорила мама. – Я что-то не помню, чтоб ты хотя бы на свидания ходил… Работает она у вас в Склифе, что ли?

– Она из Армении, – сказал Юра, переставая смеяться. – Мы ее из Ленинакана привезли еще осенью, лечилась у нас, а теперь я ее выписываю. Зовут Сона, завтра и познакомитесь. А не говорил ничего – ну что было заранее говорить? Я же не знал, согласится ли она за меня выйти.

– Слышала бы это покойная бабушка! – вдруг улыбнулся отец. – Что кто-то может не согласиться за тебя выйти!

Папина улыбка мгновенно разрядила общее напряжение.

– Юрка женился! – воскликнула Полинка. – На восточной красавице! Юр, Юр, а она красавица, да?

– Да, – совершенно серьезно ответил Юра; глаза, впрочем, синели вовсю. – Как царевна Тинатин. Та, правда, кажется, грузинка была. Ну, неважно! Все равно красавица.

И тут вопросы посыпались дождем. Почему не говорил раньше, бессовестный, сколько лет царевне, когда их завтра ждать… В вопросах слышался легкий отзвук тревоги: все-таки Юра не на дискотеке познакомился с этой Соной…

Ева была единственной, кто не участвовал в расспросах. Известие о Юриной женитьбе ошеломило ее, и она со стыдом понимала, что даже не само известие, а то, что с ним связано для нее.

«Конечно, теперь они будут жить отдельно, – мгновенно пронеслось у нее в голове. – Теперь у Юры своя семья, вот и пригодится наконец бабушкина квартира. И мне… и нам негде будет встречаться, Боже мой, да ведь я не увижу его… Так – не увижу его больше никогда!»

За этим «так» вставали все счастливые, бесконечные и короткие минуты и часы наедине с Денисом, и Ева не могла думать ни о чем, кроме того, что их теперь не будет.

Об этом, едва не плача, Ева сказала Денису уже назавтра.

– Знаешь, Диня, мой брат женился, – пробормотала она, когда они случайно остались вдвоем в учительской.

– Да? Поздравляю, – ответил он спокойным и, как ей показалось, безразличным тоном.

– И он, наверное, в бабушкиной квартире будет жить, даже точно будет, – опустив глаза, добавила Ева.

Она ожидала, что теперь Денис поймет, чем оборачивается Юрина женитьба для них обоих. Но он молчал.

– В гарсоньерке, где маски, – уточнила Ева.

– Да, я понял, – кивнул Денис. – Где ж еще! А на ком женился-то?

С Юрой он хоть и коротко, но виделся на Евином дне рождения, так что естественно было поинтересоваться, на ком женился ее брат. Денис всегда вел себя естественно, и поэтому ему никогда не приходилось объяснять свои слова и поступки: сразу видно было, что он ведет себя так, как ему свойственно, не притворяется и не обманывает.

Ева не знала, что сказать.

– На какой-то девушке из Армении, – ответила она, сглатывая подступивший к горлу ком. – Она у него лечилась в Склифе после землетрясения.

К разговору на эту тему они вернулись только через месяц. Как прошел этот месяц неизвестности, Ева не помнила. Кажется, апрель был холодный, а май – теплый; ей это было все равно. Все ее силы уходили на то, чтобы как-то существовать в обыденной жизни – готовиться к урокам, проводить классные часы… Дениса она видела почти каждый день – теперь их расписание совпадало, – и ей стоило огромных усилий, чтобы он не заметил горького недоумения в ее глазах.