Книга Крестовые походы. Идея и реальность - Светлана Лучицкая

Вслед за Людовиком Святым на Восток прибыл английский принц и будущий король Эдуард I, у которого не было ни достаточных средств, ни войск, чтобы вести войну. Однако благодаря его экспедиции, которую иногда рассматривают как отдельный крестовый поход, христиане добились еще несколько лет мира для Иерусалимского королевства. И все же экспансия мамлюков была неизбежной: в 1270 г. Бейбарс укрепил Египет, ожидая вторжения Людовика Святого. В 1271 г. он взял Монфор — резиденцию Тевтонского ордена; в апреле 1271 г. пала знаменитая крепость Керак-де-Шевалье. Затем, начиная с 80-х гг. XIII в. мамлюки еще более уверенно возобновляют движение в глубь территории: они захватывают Триполи, Латтакию, важнейшие крепости крестоносцев, а в 1291 г. падает последний оплот крестоносцев — Акра.

После крестового похода Людовика Святого уже некому было вдохновлять мирян на новый подвиг, и крестоносное движение вступает в совершенно новую фазу. А своим современникам венценосный правитель запомнился как «идеальный крестоносец». Как ни парадоксально, французского короля, возродившего первоначальные идеалы крестоносного движения, организатора «анахронистичных» крестовых походов, можно было бы считать «идеальным крестоносцем» именно потому, что он потерпел поражение. Людовику Святому довелось испытать два самых главных несчастья, выпавших на долю крестоносца: плен и смерть в крестовом походе. В средневековом обществе, где Страсти Христовы рассматривались как символ победы над земным миром, перенесенные несчастья придали облику короля тот ореол, какой бы никогда не сообщили ему победы. Хотя Церковь и не признала его мучеником крестового похода (он был канонизирован в 1297 г. по другим мотивам), в глазах современников благодаря своим страданиям он уподобился Христу. Людовик Святой в историческом воображении остался последним крупным крестоносцем, который отстаивал религиозные цели и после которого крестоносная авантюра угасла.

6. Сколько же всего было крестовых походов?

Рассмотрев здесь некоторые примеры крестоносного движения XIII в., мы неизбежно должны будем задаться многими вопросами. Как совместить столь разные по целям и задачам мероприятия?

Можно ли все эти столь неоднозначные события подвести под общий знаменатель? Сколько же всего было крестовых походов?

Мы видели, что гибкость крестоносного обета, превращение крестового похода в институт позволили применять этот инструмент в самых разных сферах. Приведенный выше обзор событий убеждает в том, что принятая ныне периодизация, согласно которой было восемь крестовых походов, выглядит сомнительной, даже если мы будем рассматривать только походы в Палестину. Ведь в ней, как мы убедились, не учитываются некоторые важные военные кампании — как-то поход баронов 1239 г. или поход будущего английского короля Эдуарда I в 1271 г. Что же касается военно-религиозных экспедиций в другие регионы — такие, как Прибалтика, Византия или Италия, — то они вообще не вписываются в ныне существующую схему классификации. Как же изучать крестоносное движение? И что считать крестовым походом?

На самом деле, уже давно в интерпретации этого феномена историки разделились на два лагеря. Одни полагают, что в дефиниции крестового похода центральное значение имеет цель экспедиции. Истинный крестовый поход, по их мнению, должен быть направлен на Восток с целью помочь христианам и освободить Святую Землю и Гроб Господень. Историки из этого «лагеря» (Ганс Эберхард Майер, Жан Флори и др.) говорят о центральном значении Иерусалима как военной и спиритуальной цели крестового похода и главной характеристике крестовой индульгенции. С точки зрения этих «традиционалистов», как их принято называть, крестовый поход не является таковым, если он направлен не на Восток, а, например, в Испанию или Северную Европу, а также против еретиков и схизматиков, даже если к этим походам причастен папа, предоставляющий участвующим в нем воинам индульгенции. Другую точку зрения представляют «плюралисты» (Джонатан Райли-Смит, Норман Хаусли и др.), пересматривающие традиционный взгляд и которых мы даже вправе называть за это «ревизионистами»: для них важнее всего то, по чьей инициативе и как осуществляется поход. По их мнению, именно санкция папы, ратификация им этой экспедиции — вот что определяет крестовый поход. Стало быть, это понятие обнимает все военные кампании, которые планировали папы и в связи с которыми они выпускали индульгенции — будь то походы в Святую Землю против неверных или против еретиков, язычников или политических противников папства в других регионах. Разница между «традиционалистами» и «плюралистами» состоит также в том, что первые считают, что крестовые походы кончились с падением Акры в 1291 г., когда западные христиане утратили последние владения на Востоке, а вторые включают в периодизацию крестовых походов и происходившие в позднее Средневековье военно-религиозные экспедиции, за участие в которых папы давали индульгенции. «Плюралисты» по существу доводят крестовые походы до начала Нового времени, расширяя крестоносное движение в географическом и хронологическом планах.

С одной стороны, точка зрения «плюралистов» достаточно уязвима: ведь ее сторонники разделяют узкое куриальное представление о крестовом походе, они отождествляют его с папской политикой, которую на самом деле по-разному воспринимали в разных регионах и в разное время. С другой стороны, такой взгляд имеет право на существование: ведь нельзя не учитывать, что участники экспедиций, направленных не на мусульманский Восток, но в другие регионы, могли отождествлять эти походы со священными войнами и, осенившись крестом, считать себя такими же крестоносцами, как и те, кто отправился в Святую Землю 1095 г. И мы не можем отказать им в праве называться crucesignati только потому, что их цели не совпадали с целями первых крестоносцев.

7. «Народные крестовые походы»

В рамки теории «плюралистов» и «традиционалистов» невозможно вписать ряд спонтанных движений, датируемых XIII в. и раньше, которым был присущ целый ряд специфических черт. Речь идет о т. н. народных крестовых походах, где папа не руководил участниками и не раздавал индульгенции, но где в полной мере проявились некоторые присущие крестоносному движению психологические черты. И об этих экспедициях стоит упомянуть, заключая этот раздел. Как мы видели, уже в Первом крестовом походе «бедняки» с особым религиозным воодушевлением откликнулись на призыв папы — они не так сильно зависели от земных вещей и, похоже, вплоть до XIV в. сохраняли тот изначальный идеал крестоносного движения, от которого, как мы видели, постепенно отошли «сильные мира сего». По мере того как превращение крестового похода в институт вытесняло бедноту из рядов крестоносцев, формировался некий новый ее идеал, практикуемый отрядами, состоявшими из безоружных паломников, называвших себя «избранниками Бога». Для таких крестоносцев чудеса и знамения божьи значили больше, чем официальные проповеди священников. Веру этих мирян поддерживали самые разные пророчества, будь то миф об «императоре последних дней» или легенда о «пресвитере Иоанне». Возможно, их верования также оказывали существенное влияние на большую часть крестоносной армии — ведь они не противоречили тем идеалам бедности и чистоты, о которых говорили в своих проповедях прелаты.

Но еще после поражения крестового похода 1147–1149 гг. в народе возникают представления о том, что причиной неудач крестоносного движения являются грехи сильных мира сего: они предаются сладострастию и чревоугодию, склонны к гордыне, все время ссорятся и пр. Мы уже успели убедиться в том, что чем больше проповедники прославляют бедность, тем большую роль в организации военно-религиозных экспедиций играют деньги, особенно в XIII в. И постепенно крестовый поход бедняков, исповедующих идеалы чистоты и бедности, отделяется от официального. Возникает типичное для этого времени представление: если богатые и гордые представители власти потерпели поражение в крестовом походе, то освободить Святую Землю смогут смиренные бедняки и, быть может, даже самые слабые и отверженные от мира — дети.