Книга Вечный гость - Рубен Давид Гонсалес Гальего

Я вижу и слышу. Ощущать внешний мир очень важно для меня. Я люблю жизнь. К сожалению, слишком часто люди стараются изо всех сил не слышать и не видеть правды. Это жаль.

В маленькой хрупкой коробочке моего черепа хранится зыбкое нечто. Это я. Это не совсем я, конечно. Ведь я без тела, я без зрения и слуха, я без моих рук и даже ног был бы уже не совсем я. Мне бы очень хотелось не остаться когда-нибудь изолированным от внешнего мира мозгом.

У меня маленькое сердце. Оно работает с перебоями, оно больное и слабое. Но моего маленького насоса внутри вполне хватает моему телу. Моего сердца на многое хватает, не только на меня лично.

У меня некрасивое тело. Я не стану хвастаться им на пляже. Но и прятать его под одеждой на пляже тоже не стану. Я уверен, что мое некрасивое тело оттолкнет только самых глупых и злых. Через пять минут разговора со мной любой нормальный человек забывает, что мое тело некрасиво.

Мое тело болит. Боль – это очень неудобно. Что поделаешь, жизнь так устроена, за все надо платить. Если бы у меня было другое тело, это был бы уже не я. Болью и неудобствами моего тела я плачу за жизнь. Я живу, как могу. Я не жалею.

Что такое литература и почему она никогда не умрет

Искусство – способ отражения внешнего мира. Когда мы отражаем внешний мир в своем воображении, мы творим. Мы творим наши маленькие миры, каждый творит свой маленький мир у себя в голове. Мы представляем, воображаем, мечтаем, миры в наших головах рождаются и умирают, время течет. Каждый человек – творец. Творец своих маленьких сиюминутных миров. Мир внутри нас нравится нам гораздо больше внешнего. Иначе быть не может, иначе было бы не интересно жить. Жить приходится в двух мирах, так надо.

Внешний мир постоянно напоминает о себе урчанием в животе и позывами к мочеиспусканию. Внешний мир почти полностью состоит из борьбы. Мы постоянно за что-то и с чем-то боремся. Каждый по-своему, каждый сам за себя, каждый в своей клетке внешнего мира.

Все, что нам надо во внешнем мире, можно выразить очень коротко. Мы хотим кушать. Когда мы покушали, мы хотим размножаться. В тот короткий промежуток счастья, когда мы уже не хотим кушать, но еще не хотим размножаться, мы хотим быть хорошими.

Быть хорошим очень трудно. Быть хорошим внутри легко, внутри мы все хорошие. Чтобы быть хорошим снаружи, нам очень надо, чтобы кто-то об этом сказал. Или написал. Или нарисовал. Дал знать хоть как-нибудь.

Короли внутри, а рабы снаружи, так мы и живем, так и барахтаемся.

Глупые вопросы

Так получается, что сначала, в детстве, приходится задавать глупые вопросы. Потом, с возрастом, приходит наглая уверенность, что способен на такие вопросы более или менее убедительно ответить. Отвечать не хочется, но надо. В какой-то момент отчетливо понимаешь, что спрашивают всерьез и спрашивают именно тебя. Все нормально, я стал взрослым, я занял место тех, кто был до меня. Взрослые дяди и тети из моего детства еще живы. К счастью, живы те, кто отвечал когда-то на мои детские вопросы. Но тогда, много лет назад, они отказывались отвечать прямо, кивали друг на друга или на литературных классиков. Сейчас они, наверное, стали мудрее. Сейчас они, может быть, знают ответы лучше, чем раньше. Но их ответы не удовлетворяли меня тогда, не удовлетворят и теперь. Я ведь тоже стал мудрее.

Я люблю глупые вопросы. Глупые вопросы заставляют задуматься. Я люблю приглашать людей задуматься.

Что такое любовь?

Все время читаю книги о любви. Когда-то давным-давно я попал в библиотеку. Библиотека была замечательная. Все книги были расставлены по смыслу. Аккуратные таблички точно отражали содержимое каждой полки. Библиотека была маленькая, но я тоже был маленьким, и мне хватало книг. Таблички были понятными и простыми. «Про любовь», «про войну», «про животных», «приключения». Еще была огромная полка с Лениным и Карлом Марксом, серьезная полка с серьезными книгами. Тогда мне больше всего хотелось читать книги про животных и приключения. Я читал умные книги или книги интересные, а книги про любовь читать не хотел. Сейчас я понимаю гениальность и универсальность тех библиотечных табличек, восхищаюсь ими и радостно узнаю в немецкой библиотеке тот же принцип расстановки книг, тот же стиль и ту же идею сортировать литературу по классам и категориям.

Одновременно я понимаю всю нелепость такой сортировки и бессмысленность раскладки по полочкам человеческих чувств и душ. Я же знаю, что все, что бы ни написали люди, написано про любовь. От статистических справочников до лирических поэм – все написано про любовь. Иначе невозможно. Все, что вокруг нас, – любовь.

Что такое любовь? Существует ли настоящая любовь? Что скрывается под этим многозначным словом? Можно ли отвечать на подобные вопросы? Однозначного ответа нет, а отвечать надо.

Любовь – это желание существования.

Я желаю, чтобы я существовал, – я люблю себя.

Я хочу, чтобы на свете жила моя мама, – я люблю маму.

Все так просто. Если я хочу, чтобы человек, животное или предмет были на свете, я люблю это.

Противоположное по смыслу слово – ненависть. Ненависть – это желание, чтобы чего-то не стало.

На свете нет людей, которых бы я ненавидел. Для ненависти нужен повод, а у меня такого повода, к счастью, не было. Конечно, я не святой, в жизни бывали моменты, когда мне хотелось смерти другого человека, но это были только моменты, они прошли. Есть, наверное, люди, которые до сих пор меня ненавидят, но они далеко. Я хочу, чтобы они так и оставались жить подальше от меня, но не могу желать им смерти. При этом я искренне верю, что ненавидеть меня по-настоящему не может никто. Так, недолюбливать, может быть, и то – не уверен.

Я люблю и ненавижу вещи. Я люблю атомные реакторы и ненавижу атомные бомбы. Так мало вещей, которые я ненавижу. Так много вещей, которые я люблю.

Я люблю компьютеры, книги, диски, кинотеатры и библиотеки. Очень люблю любой доступ к информации. Люблю саму информацию и очень хочу, чтобы она была. Я люблю вещи и идеи, воплощающие вещи.

Люблю свой компьютер, но не буду сильно расстраиваться, если он сломается. Это не первый мой компьютер, а почти вся информация хранится у меня в архиве.

Люблю свою коляску, и если она сломается внезапно, а это вряд ли, то буду переживать, конечно, и ждать, когда добрые люди помогут починить коляску. Это немецкая коляска, она не сломается. Так сильно я люблю Германию и хочу, чтобы она была.

Люблю деньги. За деньги можно купить новый компьютер и новую коляску. Небольшое количество денег всегда на что-нибудь требуется, я люблю это небольшое количество денег, а больше мне не нужно.

Когда мое тело отказало, испанский хирург абсолютно бесплатно сделал то, что невозможно сделать ни за какие деньги. Сейчас я живой. Я выиграл в лотерею. Если бы у меня было больше денег, я играл бы в лотерею по другим правилам и, может быть, не выиграл бы. Сейчас я был бы богатым трупом. Есть вещи, которые нельзя купить за деньги.