Книга Фридрих Барбаросса - Юлия Андреева

Сейчас надо сосредоточиться и понять, что мне в этой самой Болонье делать? О чем с учеными мужами толковать? Как правильно вопросы поставить?

Разговор намечается судьбоносный. Ведь что такое болонская школа? Это мудрецы-правоведы, мнение которых по части законов во всем ученом мире считается непререкаемым. Следовательно, если местные доктора и магистры смогут доказать, что, согласно букве и духу закона, император имеет право подчинить себе итальянские земли, то никто из здравомыслящих оспаривать сей факт не станет. Потому как, если на престарелого Лотаря все смотрели как на куклу в короне, и его это устраивало, я лучше все брошу, чем соглашусь на подобную роль.

Глава 22

Роланд

Прощаясь с учеными Болоньи, я посчитал возможным пожаловать школе особую привилегию: отныне жителям города запрещалось взыскивать долги беглых школяров с их товарищей или земляков. Эта привилегия не порадовала трактирщиков, но была с восторгом встречена самими учащимися.

— Не сочтите за назойливость, ваше величество, но если бы вы соизволили запомнить два имени, людей, с которыми вы встретитесь в Риме и о которых, если позволите, я расскажу вам массу нелицеприятных историй, — провожая меня старый магистр права добрейший человек Лучиано Каньяно умудрившейся найти общий язык даже с моими сиволапыми ближниками. Во всяком случае, ему хватило умения доходчиво и необидно объяснить им, в чем их первейшие ошибки, и, о чудо, они признали их и отчаянно старались не совершать подобного впредь. Заметьте, мои ребята университетов не кончали и с благородной латынью не знакомы.

— Ваше величество, речь идет о сеньоре Роланде[83], служившем не так давно у нас в школе и получившем ранг профессора канонического права. Не подумайте, что я свожу старые счеты, но это очень хитрый и пронырливый человек, ко всему прочему убежденный «григорианец». Поверьте, ваше величество, чтобы он ни говорил, какие бы клятвы ни давал, он никогда не встанет на вашу сторону.

— Бывший профессор? Ладно, запомню.

Мы идем под крытой анфиладой, спасаясь от легонького дождика. Собственно, я бы непогоды и не заметил, а вот махонький профессор явно боится простудиться, так что я незаметно встал таким образом, чтобы прикрывать его от косого дождя.

— Вы не поняли меня, сеньор Федерико! Это потому, что я пытаюсь сразу же донести до вас слишком много информации, а в результате путаюсь, и получается ерунда.

— Я охотно послушаю вас, сеньор Каньяно, может, в другой раз?

Сегодня мне действительно лучше бы поспешить, во дворце, отведенном для меня и свиты, должно быть, уже собрались представители купечества, у которых я хотел занять денег, а тут милейший магистр, с которым одно удовольствие болтать о том о сем, потягивая легкое кислое винцо и поедая какое-нибудь местное удивительное блюдо, к примеру, мое любимое мясо под тертым сыром или рыбу, пожаренную на углях с овощами.

— Так вы же завтра уезжаете, поэтому, умоляю вас, выслушайте меня.

— Хорошо. — Я останавливаюсь, размышляя, куда бы зайти вместе с добродушным Каньяно, дабы тот действительно не простудился. Купцы подождут, в крайнем случае с ними поговорит Эберхард. А вот магистр кажется действительно взволнованным. — Откуда вы знаете, что мы отбываем уже завтра?

Наши шаги звучат гулким эхом в полупустом школьном дворике.

— Я просто подумал, что в связи со смертью его святейшества Анастасия и поспешного избрания этой старой сволочи, кардинала Николая из Альбано[84]… вы не можете не знать, что его кандидатура чуть было не прошла на прошлых выборах, тогда Бог спас, теперь же…

Да, действительно, кардинал из Альбано, англичанин всем сердцем ненавидящий Империю. Я уже слышал об этом от Райнальда Дасселя.

— Мало того что Николас Брейкспир — незаконнорожденный сын священника, как современный человек я уже не обращаю внимания на такие мелочи, как патологическое засилье на высоких должностях бастардов, но сын священника… это как-то уж слишком. Вы не находите?

Я киваю. На самом деле добрейший Каньяно не прав и по незнанию, а может, и намеренно взялся очернить передо мной нынешнего папу. Николас — законный сын Роберта Брейкспира, ставшего впоследствии монахом в Сент-Олбансе. К тому же старым его я бы остерегся назвать, он старше меня на семь лет, стало быть, сейчас ему тридцать девять.

Дождевые струи образовали что-то типа водяной шторы, через которую я разглядываю двор. Вот пробежала служанка с бельевой корзиной, вот компания школяров возвращается из трактира, прихватив с собой узелок со снедью. А в воротах появился толстый молодой человек в промокшем плаще, за которым слуга тащит пачку, должно быть, тяжеленных книг.

— Николай покинул Англию и сделался монахом в одном из монастырей Франции, не помню уже в каком. Потом как-то стал аббатом этого самого монастыря, но был изгнан братьями за чрезмерную строгость. Так, оставшись без крыши над головой, он побежал жаловаться в Рим, где добился аудиенции у папы Евгения III, и тот по доброте душевной сделал его кардиналом, потребовав взамен вывести молодые скандинавские церкви из-под влияния немецкого Гамбургско-Бременского архиепископства, для чего Николай отправился в путешествие в качестве папского легата. И что же — он утвердил самостоятельность Лундского архиепископства и учредил множество новых церквей и монастырей, согласившихся платить подати папе.

— Понятно, следовательно, Империя потеряла предназначенные ей подати благодаря конкретно Николая из Альбано.

— Вот именно, теперь этот самый Николай сделался папой Адрианом IV, а канцлером у него служит Роланд, с которого я начал свое повествование. Вы понимаете меня, Николай, то есть Адриан, считает, что папа обязан верховодить над императором, а рядом с ним профессор права, который найдет убедительные доводы это доказать!

— Ах вот оно как?! — Только что дошло. А ведь это действительно проблема. Теперь жди перемен в папской политике.

— Скажу больше, вам ни в коем случае не следует ехать по крайней мере до того времени, пока новый папа не пришлет к вам своих представителей. — Магистр сделал паузу, внимательно изучая мою реакцию, и, не получив ответа, пояснил: — Они непременно явятся за подтверждением или с расторжением заключенных прежде договоров. И если к тому времени вы еще не покинете Болонью, в вашем распоряжении будут профессора нашей знаменитой школы, которые помогут правильно ответить его святейшеству, в то время как если легаты застанут вас в пути, кто знает, быть может… Послушайте, сеньор Федерико, все мы — ваши друзья и преданные сторонники и всегда придем на помощь, — он замялся, и я благодарно похлопал его по плечу. Прав, добрейший магистр, а я, торопыга, думал, что чем раньше доберусь до Рима, тем быстрее решу свои проблемы. Спас!