Книга Дредноуты Балтики. 1914-1922 гг. - Игорь Цветков

В матросской среде также отмечались случаи отравления различными заменителями. Так, 28 декабря 1914 г. произошло массовое отравление денатурированным спиртом членов экипажа минного заградителя “Амур”. Пострадало 10 чел., из них умерло двое. 30 декабря список пополнился двумя матросами с эскадренного миноносца “Эмир Бухарский” (скончался один) и одним — с линейного корабля “Слава”. В этой связи 24 января 1915 г. в штаб бригады дредноутов был направлен циркуляр № 40 от имени командующего флотом с приказанием прочитать его при команде. Там самым, очевидно, экипажам хотели обрисовать существующую опасность и предостеречь от неё.*388 Однако похожие случаи продолжались. 30 января от отравления денатуратом скончался машинист с транспорта “Како”.*389

Матросы с изучаемой нами бригады тоже не стали исключением. 14 февраля в Гельсингфорсском морском госпитале умер боцманмат “Петропавловска” А. Туманов. Он выпил политуру. 18 мая, в тот же день после употребления древесного спирта, в госпиталь попала группа моряков с “Севастополя”. Гальванер С. Кудряшов был в особенно тяжелом состоянии, поэтому на корабль врачи даже сообщили о его смерти. Однако он выжил. 24 октября от отравления денатуратом скончался моторист II статьи “Гангута” Ф. Шихов.*390

Постепенно различные алкогольные смеси начали уступать место самогону. 9 июля 1915 г. “Финляндская газета” поместила заметку: “За невозможностью достать в настоящее время какие-либо крепкие напитки, в разных местах… предместий города Гельсингфорса началась фабрикация особого рода напитка, названного местными алкоголиками непереводимым финским словом “килью”, крепость которого больше настоящего пива… Зоркий глаз полиции “накрыл” и привлек к ответственности уже несколько такого рода “фабрикантов””.*391 Этот напиток фигурирует и в воспоминаниях Д.И. Иванова. Он деликатно именует его “финским пивом”, хотя дает и название “кале”.*392 “Кале” или “килью”, судя по воспоминаниям, являлось непременным атрибутом кухмистерских, названных автором однажды более прозрачно харчевнями.*393 В течение второй половины 1915 г. в городе было закрыто 2 “кильюварни”: на Западной Брагесской ул., 8 и Вазаской, II.*394 В январе — июне 1916 г. полиция уничтожила тайную винокурню на Магистратской ул., 5. Всего за этот срок в Нюландской губернии прекратили существование 4 аналогичных заведения. Лидировала по этому показателю Або-Бьернеборгская губерния с 42 случаями.*395 Во втором полугодии удалось разоблачить ещё одну “подпольную” мастерскую.*396

Гимнастические упражнения на “Севастополе”

Однако, судя по количеству конфискованного “килью”, с уничтожением названных винокурен проблема отнюдь не разрешилась. Если в 1915 г. “Финляндская газета” ни разу не упомянула о конфискациях самогона, то в следующем такие происшествия не были в диковинку. 8 марта 20 л напитка полиция изъяла на Вазаской ул., 3 и ещё 15 л — на Гельсингенской, 7. 18 марта 40 л “финского пива” было обнаружено на Седервикской ул., 5 и ушат- на Мальмской, 22. 24 июля крупную партию “килью” нашли у Т. Мерилуото, изготовлявшей его, по её словам, “для собственной надобности”. 2 августа 100 л самогона полицейские конфисковали на Валлинской, 2, 25-го — 30 ящиков напитков, состоявших из смеси денатурата и “килью” на Восточном шоссе, 30, а 14 сентября — партию “килью” на Тавастской, 2. Возможно, что именно активное распространение самогона повлияло на уменьшение числа отравлений. За 1916 г. среди горожан “Финляндская газета” зафиксировала 2 случая.*397

От смерти самогон спас, вероятно, многих, а от опьянения — нет, о чем свидетельствует постепенное увеличение взысканий. Флотские офицеры не являлись исключением. Циркуляр командующего Балтийским флотом вице-адмирала В.А. Канина от 22 марта 1916 г. констатировал: “За последнее время чрезвычайно участились случаи появления в нетрезвом виде и вообще непозволительного поведения офицеров флота в ресторанах и других общественных местах…”. Вывод командующий сделал однозначный: “Совершенно запрещаю офицерам вверенного мне флота посещать частные маскарады и низкопробные рестораны и кофейни, вроде “Cafe de Paris” в Гельсингфорсе”. 1 апреля было объявлено об аресте 4 офицеров за появление в нетрезвом виде и заявлялось, что впредь такая практика будет продолжена.*398 Частым стал съём квартир на берегу, которые назывались береговыми кают-компаниями. О характере досуга в них косвенно свидетельствует циркуляр штаба флота № 877 от 4 сентября 1916 г. В нем командующий приказывал прекратить подобную практику. Показательно, что следом шло требование “не допускать своза с кораблей запаса крепких напитков”.*399 Иногда офицеры являлись далеко за полночь. Так, 31 мая 1916 г. мичман А. Казицын с “Петропавловска” прибыл так поздно и в таком состоянии, что “не мог встать к подъему флага и не мог выйти на артиллерийское учение”, за что, согласно приказу командира № 307 от 1 июня, он был наказан.*400

Массу забот доставляли также матросы, не явившиеся вовремя из увольнения — так называемые “нетчики”. В приказах командиров кораблей, циркулярах штаба бригады за декабрь 1914–1915 гг. упоминаются 43 случая. 25 из них пришлись на декабрь 1914-январь 1915 гг., т. е. на первые месяцы пребывания дредноутов в Гельсингфорсе.*401 Время они проводили примерно одинаково — “в кухмистерских и в номерах” или “гуляя по Гельсингфорсу” и ночуя “на частной квартире”.*402 Таким образом, в Гельсингфорсе были возможности для длительного нелегального пребывания.

Досуг на берегу являлся также причиной ряда заболеваний. В первую очередь, это относилось к венерическим болезням. Гельсингфорс являлся в этом отношении городом не очень благополучным (см. Приложение 2. Таблица 2). С 18 февраля 1915 г., согласно циркуляру штаба бригады № 85, всех нижних чинов, возвращавшихся с берега, следовало отправлять на опрос к судовым врачам. Пьяные обследовались автоматически, а их фамилии заносились в особые списки. При выявлении новых случаев старшие врачи должны были установить, “использовалось ли предупредительное лечение”. Если нет, то заболевший подвергался дисциплинарному взысканию.*403 Однако проблема, видимо, не решалась, в связи с чем 18 апреля начальник бригады направил повторный циркуляр № 130.*404 Тем не менее, согласно рапорту флагманского врача бригады статского советника В.П. Ковалевского, только за октябрь венерическим заболеваниям подверглось 18 чел. с обеих бригад линейных кораблей, из них 13 — с дредноутов. “Предохранительным лечением” не пользовались 14 чел., 11 — с дредноутов. На рапорте начальник эскадры линейных кораблей вице-адмирал Л.Б. Кербер наложил резолюцию: “Всех, кто не пользовался предохранительными мерами, наказать по усмотрению командира”.*405

Следили и за такой болезнью, как брюшной тиф, тем более, что определенные основания для этого имелись. 1 сентября 1915 г. “Финляндская газета” писала, что в течение августа 3 чел. умерли от этого заболевания и что “возможно, мы стоим на пороге эпидемии”.*406 Однако до октября новых заболевших не выявлялось. В октябре, по данным той же газеты, отмечалось 2 заболевания тифом и 4 — дизентерией.*407 2 октября циркуляром штаба бригады № 587 было приказано изъять из корабельных лавок “молоко, шипучие напитки и сырье — огурцы, яблоки и т. п.”.*408 И всё же в течение сентября — октября на “Полтаве” заболели 4 матроса. 17 ноября во время пребывания этого корабля в Кронштадтском доке заболел ещё один.*409 На других линкорах данное заболевание не было обнаружено.