Книга Куда летит время. Увлекательное исследование о природе времени - Алан Бёрдик

Что я могу сказать о видимом воочию настоящем, когда наблюдаю за птицей в полете, читаю стихотворение или вслушиваюсь в тиканье часов у изголовья кровати по ночам? Джеймс отметил, что оно постоянно изменяется, точнее, нам так кажется, когда мы сосредоточиваем на нем внимание. «Каждый акт восприятия времени должен опираться на аспект опыта». Вслед за Августином Джеймс уточняет, что осознание перемен основывается на памяти: чтобы утверждать наверняка, что птица летит или часы тикают, мы должны знать, что действие, начатое недавно или осуществляемое ранее, продолжается до сих пор. Поэтому он делает оговорку, что при обращении к опыту восприятия времени следует принимать во внимание данное свойство непосредственного наблюдения. В распознавании настоящего присутствует определенный аспект недавнего прошлого, поэтому осознание текущего момента разворачивается в течение короткого промежутка времени. «Опыт дает нам… какой-то отрезок времени, как бы седло на его хребте, на котором мы сидим боком и с которого представляем себе два противоположных направления времени»[37], – писал Джеймс. По его мнению, наше восприятие времени конструируется из определенных единиц, каждая из которых представляет собой длительность с четко различимым началом и концом, ориентированными вперед и назад, как передняя и задняя луки седла. «Мы, по-видимому, чувствуем сам промежуток как целое с двумя противоположными концами»[38].

Таким образом, видимое воочию настоящее выступает репрезентацией сознания. В попытках донести эту мысль до читателя Джеймс постоянно прибегает к метафорам. Воспринимаемое настоящее он сравнивает то с лодкой, то с двускатной крышей, то с чем-то вроде каната, по которому «явления перемещаются от заднего к переднему концу»[39], причем оба конца различимы довольно смутно и нестабильны во времени. Иной раз и вовсе «непосредственно воспринимаемая длительность остается неподвижной, как радуга на водопаде»[40]. При этом принципиальное значение приобретает поток мыслей, порождаемых восприятием текущего момента, – так называемый поток сознания. В нашем сознании всегда присутствуют некоторые идеи или чувственные впечатления. Для нас невозможно непосредственное наблюдение события С как дискретной единицы чувственного опыта, за которой следуют такие же изолированные события D, E и так далее по порядку; вместо этого мы наблюдаем все происходящее в нерасторжимом комплексе впечатлений CDEFGH, в котором первоначальные события в конечном итоге вытесняются за пределы обозримого настоящего, после чего на арену выходят новые. Впечатления, наполняющие восприятие текущего момента, накладываются друг на друга; к осознанию на какой-то части потока сознания всегда примешивается объективное настоящее. Если бы сознание вмещало исключительно набор образов и чувственных впечатлений, нанизанных на нить времени одно за другим, как бусины, то приобретение знаний и нового опыта оказалось бы недоступным. Джеймс ссылается на Джона Стюарта Милля, рассуждая о последовательной смене состояний сознания: каждое из них, прекращаясь, уходит навсегда. Далее Джеймс сравнивает сознание с огоньками светлячков: вспышка сознания озаряет мгновение, в котором оно пребывает, предоставляя прочим временным формам оставаться в темноте.

Джеймс подвергал сомнению возможность осуществления практической деятельности при рассматриваемых обстоятельствах, хотя теоретически допускал такую вероятность. Более того, один подобный случай имел место в действительности. В 1985 году талантливый дирижер и музыкант Клайв Уэринг перенес вирусный энцефалит. Воспалительный процесс затронул несколько участков мозга и охватил весь гиппокамп, ответственный за функции вспоминания и запоминания. Выздоровев, Уэринг мог ходить, превосходно поддерживал беседу, самостоятельно брился и одевался и даже играл на фортепиано, но при этом полностью утратил способность к запоминанию, которая так и не восстановилась в течение тридцати лет. Уэринг по-прежнему не может запомнить ни своего имени, ни имен своих взрослых детей, ни вкуса различных блюд, ни даже собственных мыслей, предшествовавших произносимому им предложению. Во время разговора, собираясь с ответом, он уже успевает забыть вопрос. «Вирус наделал в мозге Клайва прорех, через которые испарилась его память», – писала позже жена музыканта Дебора. Уэринг не помнит имени своей супруги; он даже в точности не знает, кем она ему приходится, зато при каждой встрече он с экстатическим восторгом заключает ее в крепкие объятия, как будто они видятся впервые после долгой разлуки, даже если она всего лишь ненадолго вышла в соседнюю комнату. Даже дома он обеспокоенно звонит Деборе, не подозревая, что она была с ним всего несколько минут назад. «Возвращайся на рассвете, – настаивает Уэринг. – Торопись домой со скоростью света».

Для Уэринга существует только видимое воочию настоящее. «Если можно так выразиться, болезнь пригвоздила его к крошечному отрезку времени», – говорит Дебора. Уэрингу посвящено множество публикаций в прессе и документальных фильмов. Однажды семью Уэринга посетил известный невролог Оливер Сакс, застав хозяина дома за изучением шоколадной плитки. Уэринг держал шоколадку на ладони, разворачивая и заворачивая ее спустя каждые несколько секунд, не спуская с нее пристального взгляда.

– Взгляните-ка! – произнес Уэринг. – Опять новая шоколадка!

– Нет, это одна и та же шоколадка, – ответила жена.

– Да нет же… Смотри, она каждый раз меняется. Раньше она была другой…

Желая убедиться в своих словах, Уэринг вновь проделал свой трюк с шоколадной плиткой и тут же изрек:

– Она снова поменялась! Как такое возможно?

В представлении Уэринга все и вся вечно остается новым, включая его собственную личность; каждый миг он как будто заново пробуждается для мира. «Я тебя вижу! – восклицает он при встрече с Деборой. – Сейчас я все вижу правильно!» Или: «Я раньше никого не видел, я до сих пор не слышал ни единого слова, мне до сих пор не приходилось видеть снов. И днем, и ночью одна и та же смертельная пустота».

Он повторяет одно и то же несколько раз кряду, слегка изменяя формулировки, и так продолжается годами. «Я ничего не видел и не слышал, ни к чему не прикасался, не ощущал никаких запахов, как будто и не жил вовсе». Так он воспринимает мир, по крайней мере до тех пор, пока не сосредоточит внимание на чем-то другом.

НАШЕ ВОСПРИЯТИЕ ВРЕМЕНИ КОНСТРУИРУЕТСЯ ИЗ ОПРЕДЕЛЕННЫХ ЕДИНИЦ, КАЖДАЯ ИЗ КОТОРЫХ ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЙ ДЛИТЕЛЬНОСТЬ С ЧЕТКО РАЗЛИЧИМЫМ НАЧАЛОМ И КОНЦОМ

Однако миг осознания пробуждения как вхождения в настоящее оказался настолько важным, что Уэринг отмечает их в дневнике, постоянно делая новые записи. Отмечая в дневнике время пробуждения, к примеру 10:50, он тут же записывает свои ощущения: «Мое первое пробуждение!» Потом он обнаруживает похожую фразу строкой выше, сделанную несколькими минутами раньше, сверяется с наручными часами, вычеркивает предыдущую запись, как будто ее сделал не он сам, а какой-то проходимец, подчеркивает только что записанные строки. Целые страницы исписаны подобными пометками, и каждая из них, кроме последней, перечеркнута. На сегодняшний день дневник Уэринга, если его можно так назвать, насчитывает тысячи страниц и десятки томов, и каждый миг пробуждения утверждает свое превосходство над предыдущим.