Книга Артур Артузов. Ас разведки и контр-шпионажа - Юрий Ленчевский

«Признаю себя виновным в том, что я являюсь одним из руководителей МОЦР — Монархической организации центральной России, поставившей своей целью свержение Советской власти и установление монархии. Я признаю, что задачей моей встречи в Ревеле являлось установление связи МОЦР с Высшим монархическим советом за границей, что при возвращении в Москву я получил письмо от Артамонова к членам Политического совета…».

Якушев писал откровенно обо всем, что знал, замирая от ужаса и отчаяния.

«Подписываю себе смертный приговор, — думал он. — Но все равно пусть будет то, что будет… Если бы можно было зачеркнуть прошлое, жить для семьи, музицировать, любоваться картинами в музеях или просто работать на скромной должности, приносить пользу… Нет, все кончено».

И он написал:

«Я рассказал всю правду о моей контрреволюционной деятельности и к этому могу добавить: если мне даруют жизнь, то я откажусь навсегда от всякой политической деятельности.

А. Якушев».

Слова Артузова впечатывались в память крепко. Якушев сказал ему:

— Я о многом думал. Перед смертью не лгут… Победы Красной армии, как это ни прискорбно для нас, победы народа.

— А если это так, то зачем народу деятельность МОЦР? Вы подумали об этом?

— Мало ли о чем я думал в эти дни и… ночи. В общем, я написал последние показания. Мне абсолютно ясна бессмысленность наших действий.

— Бессмысленность? Преступность.

— Да. Преступность. Я видел, что мы идем против народа, и все-таки упорно гнул свою линию, искал единомышленников, людей, способных на диверсии, убийства. Теперь я вижу, как это было мерзко и глупо. Впрочем, зачем я вам это говорю? Все равно вы мне не поверите, хотя я писал вполне откровенно.

— Почему не поверим? Мы считаем вас принципиальным человеком, даже патриотом. Иначе этого разговора не было бы. У нас с вами идейный поединок. Ваши монархические чувства — это классовая ограниченность. Нельзя же быть слепым! Чтобы служить Родине, надо быть не просто лояльным, а подлинным ее гражданином, работать для нее не за страх, а за совесть. Вы подписали отказ от политической деятельности. Что ж, поверим…

Он обошел вокруг стола и открыл ящик.

— Вы свободны, Александр Александрович. Вот ваши документы. Можете продолжать работать. С нашей стороны нет никаких препятствий. Предупреждаю вас только об одном: ваш арест и все, что связано с ним, необходимо держать от всех в абсолютной тайне. Об этом также предупреждена и гражданка Страшкевич. Для всех, в том числе и для семьи, вы были в командировке в Сибири и там болели тифом. Мы позаботились в том, чтобы эта версия была вполне правдоподобна.

Якушев не верил тому, что услышал. Но Артузов положил перед ним его служебное удостоверение и другие документы, отобранные при аресте, пропуск на выход.

— Я вас провожу.

Они шли рядом по лестнице. С каждой ступенькой Якушев чувствовал, как он возвращается к жизни… Часовой взял пропуск и удостоверение, сверил их. Пропуск оставил у себя, удостоверение возвратил.

— До свидания, — сказал Артузов.

После освобождения в начале 1922 года Якушев стал активно сотрудничать с контрразведкой ГПУ — ОГПУ. Как в дальнейшем показали события, делал он это талантливо. Способности Якушева, его природный дипломатический талант, внешность и манеры маститого царского сановника приносили успех чекисткой затее.

Свою роль в вербовке Якушева могло сыграть и его возможное знакомство с начальником СОУ ГПУ — ОГПУ В. Р. Менжинским, основным куратором операции «Трест». Менжинский ведь учился на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета в 1893–1898 годах, как и Якушев (последний, правда, был на курс младше Вячеслава Рудольфовича). Их встреча в стенах университета была вполне возможна и реальна.

Сыграла свою роль и растущая у Якушева ненависть к некоторым «политиканам» из числа эмигрантов. Ведь именно они (например, Артамонов) стали главными виновниками всех злоключений Александра Александровича.

К осени 1922 года КРО ГПУ уже был оформлен так называемый Политический совет МОЦР, состоящий фактически из одних секретных агентов госбезопасности.

Главой МОЦР и лидером Политического совета стал бывший царский генерал от инфантерии Андрей Медардович Зайончковский. Выходец из дворян Смоленской губернии, Зайончковский сделал классическую военную карьеру. Окончил Николаевское военное училище и Академию Генерального штаба. В период Русско-японской войны командовал 85-м Выборгским пехотным полком. За отличия в боях был произведен в генерал-майоры, награжден орденами и золотым оружием. Поучаствовал Зайончковский и в Первой мировой войне: командир 30-го, 47-го и 18-го армейских корпусов, командующий Добруджанской армией.

С 1918 года Зайончковский уже на службе в Красной армии: начальник штаба 13-й армии, затем состоял для особых поручений при начальнике полевого штаба РВС республики. В конце 1918 года он был арестован органами ВЧК. Арестованные офицеры (а всего их было восемь человек, в том числе и Зайончковский) обвинялись в шпионаже и контрреволюционной деятельности. В отношении двух офицеров— Л. В. Квитницкого и К. И. Жихора — вина была доказана: первого ждал расстрел, второго концлагерь. Остальных, в том числе и Зайончковского, освободили за недоказанностью.

Зайончковский был заметной фигурой в «Тресте». С 1920 года Зайончковский — член Особого совещания при главнокомандующем РККА, в том же 1920-м его вновь арестовывают, уже как польского пособника. Андрею Медардовичу чудом удалось избежать расстрела. Спасла ему жизнь подписка о сотрудничестве с органами ВЧК. Произошло это в 1921 году. Теперь бывший генерал от инфантерии был вынужден информировать ВЧК — ГПУ «о настроениях в среде бывшего царского офицерства».

К этому он привлек и свою 30-летнюю дочь Ольгу Андреевну Зайончковскую (по мужу Попову). О ней, кстати, так и не получившей никакой профессии (в одном из документов было указано: «…общественно полезным трудом не занимается»), шла слава распространительницы разного рода слухов. Агентом органов государственной безопасности Зайончковская-Попова стала с 1922 года. Ольга Андреевна так же, как и ее отец, принимала активное участие в операции «Трест». Кроме этого, она участвовала в сборе агентурных материалов в отношении М. Н. Тухачевского, А. Е. Какурина, С. С. Каменева, Б. М. Шапошникова и других. Весной 1928 года Зайончковская-Попова по заданию ОГПУ установила связь с немецким журналистом Гербингом, проживающим в Москве. Гербинг подозревался в связях с германской разведкой. Зайончковская-Попова же, ссылаясь якобы на сообщения Гербинга, направляла своему руководству «…разнообразный компромат на ряд видных военачальников РККА».

В 1937 году Зайончковская-Попова была арестована и до 1939 года находилась под следствием по подозрению в шпионской деятельности. В тюрьме ее активно использовали как внутрикамерного агента. В 1939 году Зайончковская-Попова была освобождена и до 1954 года продолжала негласно сотрудничать с органами госбезопасности. Скончалась она в Москве в 70-х годах.