Книга Одиссей. Владычица Зари - Генри Райдер Хаггард

Глаза Елены широко раскрылись, губы, на которых только что замерла песня, задрожали от страха. Так бывает с человеком, когда он идет лунной ночью один и вдруг встречает ненавистного врага, который давно умер, – призрак вернувшегося на землю, чтобы жестоко отомстить.

Ее ужас был так велик, что Скиталец тоже испугался. Что она могла увидеть в этом охраняемом тенями святилище, где были только он и она? Неужели сюда проник еще кто-то?

И тут он заметил, что взгляд Елены прикован к золотым доспехам, которые когда-то носил Парис, она смотрит на золотой щит с его гербом, на золотой шлем с опущенным забралом, которое скрывало не только глаза, но и лицо Скитальца… Наконец из груди ее вырвался крик:

– Парис! Парис! Парис! Неужели смерть потеряла свою власть над тобой? Неужели ты явился, чтобы снова увлечь меня к себе, на стыд и позор? Парис, мертвый Парис, кто дал тебе мужество победить тени героев, с которыми ты никогда не осмелился бы встретиться в бою на земле?

Она в отчаянии заломила руки и горько засмеялась.

В голове многоумного Одиссея мелькнула неожиданная мысль, и он ответил ей не своим голосом, а мягким, вкрадчивым, лживым голосом предателя Париса, который он слышал, когда тот давал ложную клятву в Трое.

– Значит, госпожа, ты все еще не простила Париса? Ты ткешь, как и прежде, на своем станке и поешь всё те же песни, – неужели ты так же сурова, как и в прежние времена?

– Ты вернулся, чтобы глумиться надо мной? – сказала она, и в голосе ее почувствовался страх, который когда-то владел ею, а ведь она уже так давно была свободна. – Разве не довольно того, что ты обманул меня, явившись в облике моего законного супруга? Зачем ты меня преследуешь?

– В любви все средства хороши, – отозвался Скиталец голосом Париса. – Многие любили тебя, госпожа моя, и все умерли из-за твоей красоты, только моя любовь оказалась сильнее смерти. Сейчас никто не сможет нас обвинить, никто нам не помешает. Троя пала, герои обратились в прах, жива только любовь. Ты хочешь узнать, госпожа, какова любовь тени?

Все это время она слушала его, опустив голову, но сейчас рванулась вперед, лицо ее вспыхнуло от гнева, в глазах сверкала ярость.

– Прочь! – крикнула она. – Да, герои, к моему стыду, погибли за меня и из-за меня, но стыд мой еще жив. Уходи! Никогда больше, ни в жизни, ни после смерти, мои уста не прикоснутся к твоим лживым устам, опорочившим мою честь, к твоему лицу, вероломно надевшему маску моего мужа!

Как рассказывают поэты, Парис обольстил прекрасную Елену, перевоплотившись с помощью колдовства в ее супруга.

Скиталец снова заговорил льстивым, вкрадчивым голосом Париса, Приамова сына:

– Когда я подошел к святилищу, где ты обитаешь, я услышал, о Елена, как ты поешь. Ты пела, что твое сердце пробудилось, что в твоей душе расцветает любовь, о том, что придет тот, кого ты ждешь, кого давно любишь и будешь любить вечно. И всё так и случилось – я пришел, я, Парис, единственный, кого ты любила, любишь и будешь любить, будь я мужчина или призрак! Неужели ты меня прогонишь?

– Да, я пела, пела то, что внушили мне боги, то, чем было полно мое сердце, я чувствовала, что пришел тот, кого я любила когда-то, единственный, кого мне суждено любить вечно. Но не тебя, лживый, вероломный Парис, не тебя ждало мое сердце! Я назову тебе его имя, и ты, струсив, убежишь обратно в Аид. Мое сердце принадлежит тому, кого я встретила совсем юной девушкой, я несла из источника воду, а он переезжал в своей колеснице бурный Эврот. Тому, кого я встретила в Трое, куда он пробрался в обличье нищего. Да, Парис, я назову тебе его имя, и хоть его давно уже нет на свете, я знаю, что полюбила его с первой встречи, всегда любила его одного и буду любить до конца моего бессмертия: это Одиссей, сын Лаэрта, царь Итаки, славнейший из мужей. Он был в моем сердце, когда я пела, в моем сердце он и пребудет вечно, хотя боги в гневе своем отдавали меня другим, к моему стыду и позору, вопреки моей воле.

Одиссей услышал свое имя из ее уст, услышал ее признание, поверил, что Златокудрая Елена любит его одного, и его сердце чуть не вырвалось из груди. Он не мог вымолвить ни слова, только поднял забрало своего шлема.

Она посмотрела на него и узнала – да, это Одиссей, царь Итаки, и, закрыв лицо руками, обрушила на него свой гнев:

– Парис, Парис, ты всегда был коварен, тень ты или человек, но из всех твоих предательств это самое гнусное. Ты принял облик погибшего героя и услышал признание, которого Елена никогда до сих пор не произносила. Будь ты проклят, Парис! Ты сейчас обманул меня, как когда-то давно, явившись в облике моего супруга, Менелая, и опозорил. Я воззову к Зевсу, чтобы он поразил тебя молниями. Нет, я воззову не к Зевсу, я воззову к самому Одиссею. Одиссей! Одиссей! Явись из царства теней и порази этого злобного предателя, Париса, ведь он даже после смерти глумится надо мной!

Она подняла глаза и, протянув руки, прошептала:

– Одиссей! О, Одиссей, приди!

Скиталец медленно приблизился к прекрасной Златокудрой Елене – медленно, очень медленно, шаг за шагом, и погрузил взгляд своих темных глаз в ее синие очи. Наконец голос к нему вернулся, и он произнес:

– Елена, аргивянка Елена, я не тень, явившаяся из царства мертвых, чтобы мучить тебя, и о троянце Парисе мне ничего не известно. Я Одиссей, царь Итаки, я человек, живущий на земле под солнцем. Я пришел сюда, потому что искал тебя, искал, чтобы завоевать твое сердце. На моей далекой Итаке мне явилась во сне Афродита и повелела странствовать по морям, пока я не найду тебя, о Елена, и не увижу рубиновую звезду на твоей груди. И я приплыл сюда, одолел твою стражу, услышал твою песню и разорвал завесу Судьбы, я увидел твою рубиновую звезду и наконец-то, наконец-то нашел тебя! Я понял, что ты узнала доспехи Париса, который был твоим супругом, и решил испытать тебя: заговорил голосом Париса, как в былые времена ты говорила голосами наших жен, когда мы прятались внутри деревянного коня в стенах Трои. Так я выманил из твоего сердца тайну твоей любви, она открылась мне, как благоуханный цветок открывается навстречу солнцу. Верь мне, я – Одиссей в доспехах Париса, Одиссей, совершивший свое последнее путешествие, чтобы завоевать твою любовь и стать твоим супругом.

Дрожа, она недоверчиво смотрела на него.

– Я хорошо помню, – наконец произнесла она, – когда я омывала ноги Одиссея в Трое, я заметила большой бледный шрам ниже колена. Если ты и в самом деле Одиссей, а не призрак из царства теней, покажи мне этот шрам.

Скиталец улыбнулся и, прислонив свой щит к станку, снял золотой наголенник, и Елена увидела большой бледный шрам от раны, которую нанес ему на Парнасе клыком кабан, когда он был еще мальчик.

– Вот, госпожа, смотри, – сказал он. – Этот шрам ты видела много лет назад во дворце в Трое?

– Да, – сказала Елена, – это тот самый шрам. Теперь я верю, что ты не призрак в обманчивом облике, а сам Одиссей, который пришел ко мне, чтобы стать моим возлюбленным и моим супругом.