Книга Древняя история смерти - Владислав Петров

Это не значит, что справедливость восторжествовала. Какие-то капли воды бессмертия в животе пиявки не испарились, она ожила и здравствует поныне в каком-то индийском болоте. А народ сора стал умирать, поскольку на его долю чудесной влаги не осталось.

По просьбе червей, тип которых миф не указывает, Старший Брат сделал смертными индейцев папаго, живущих в жаркой пустыне Сонора в американском штате Аризона. Кстати, сами эти индейцы называют себя не папаго, а тохоно-оодхам, что в буквальном переводе как раз и означает «люди пустыни»…

Причины, по которым черви взъелись на тохоно-оодхам, не называются, но благодаря аллюзии, вызываемой предыдущим сюжетом, сам собой напрашивается вопрос: а не имела ли и здесь место борьба за водные ресурсы?

Многие народы наказывались лишением бессмертия за совершенные преступления. Причем спектр совершенных уголовных деяний весьма широк — здесь и убийства, и изнасилования, и нанесение увечий, и грабеж, и мелкое воровство, и лжесвидетельства…

Наказание за уголовщину

Полный Рагнарёк…

Жил-поживал в небесном городе Асгарде среди других германо-скандинавских высших богов-асов чистый душой и прекрасный телом Бальдр, сын верховного бога Одина и верховной богини Фригг и сам бог света и весны. Он был так хорош собой, что от него исходило сияние. Но вот незадача: вдруг, как сообщает «Младшая Эдда», «Бальдру Доброму стали сниться дурные сны, предвещавшие опасность для его жизни». Один отнесся к ним весьма серьезно и отправился за разъяснениями в царство мертвых Нифльхель к провидице-вёльве, которая сообщила ему, что Бальдр неминуемо погибнет от руки другого сына Одина и Фригг — слепого бога Хёда.

Несмотря на обещанную неизбежность трагедии, Фригг предприняла активные действия, чтобы ее предотвратить:

она «взяла клятву с огня и воды, железа и разных металлов, камней, земли, деревьев, болезней, зверей, птиц, яда и змей, что они не тронут Бальдра». Прочие боги после этого пришли к выводу, что более опасности для их соседа по Асгарду не существует, и сделали из него мишень, начавши прямо на заседании тинга, местного парламента, швырять в беднягу камни, стрелять по нему из луков, а некоторые доходили до того, что, войдя в раж, рубили его мечами. Миф утверждает, что все это было Бальдру, что слону дробина или ежу щекотка.

Столь благополучная развязка сюжета, обещавшего поначалу печальный конец, не понравилась богу хитрости и обмана Локи, который, хотя и ценился жителями Асгар-да за изворотливый ум, богом считался второстепенным, поскольку происходил не из асов, а из рода великанов-ёту-нов. Эта второстепенность, похоже, сильно угнетала Локи, и он только и делал, что творил разные гадости. Причем очень часто делал это не ради собственной выгоды, а из любви к искусству.

Вот и в случае с Бальдром он превратился в женщину и, явившись к Фригг, выведал, что та не взяла клятву с одного побега омелы, который показался ей еще слишком молодым, чтобы отвечать за свои действия. Локи поспешил к юному побегу, выдрал его с корнем и сделал из него стрелу. Затем он явился на тинг, подошел к Хёду и поинтересовался, почему бы ему не поучаствовать в общем веселье и не метнуть чего-нибудь этакое, смертоносное, в младшего брата. Хёд отвечал, что, во-первых, он не видит, где стоит Бальдр, а во-вторых, у него нет оружия.

Этого Локи только было и надо. Он вложил Хёду в руки стрелу из незаговоренной омелы и указал направление выстрела. Стрела пронзила Бальдра насквозь, он упал, как подкошенный, и как ни старались впоследствии асы воскресить его, ничего у них не вышло. Хотя чего только не делалось — асам даже удалось умилостивить богиню царства мертвых Хель (кстати сказать, дочь Локи, отличавшуюся удивительным цветом кожи — она была полусиняя-полу-красная), которая согласилась вернуть Бальдра назад при условии, что весь мир будет плакать о нем. Но Локи успел и тут: он превратился в великаншу Токк и заявил ее устами, что не будет оплакивать погибшего бога ни при каких обстоятельствах.

Таким образом, погибель Бальдра стала необратимой, и это был первый такой случай в Асгарде — прежде все как-то ограничивалось временными смертями. По утверждению мифа, это событие, как бы оно ни было ужасно само по себе, есть предвестие еще более страшных событий, которые, правда, пока еще не произошли, но обязательно произойдут, и тогда случится Рагнарёк — гибель богов и всего мира. Ну а пока по тропе, протоптанной Бальдром, в небытие уходят скандинавы, чьи перволюди Аск и Эмбла сделаны из деревянных чурок, найденных богами-асами на морском берегу.

Что же до виновника происшедшего Локи, то он жив и в наши дни, хотя участь его незавидна. Асы связали бога хитрости и обмана кишками его сына Вали (!) и для верности приковали к скале, где ему на голову капает змеиный яд. Когда яд особенно донимает Локи, он начинается биться в конвульсиях, и от этого в Скандинавии и ее окрестностях случаются землетрясения.

Но, откровенно говоря, что-то давно не слышно о серьезных колебаниях почвы на севере Европы, из чего можно заключить, что в режиме содержания нехорошего бога произошли послабления…

Дети за отцов отвечают…

Тане, божество, он же первомужчина, народа маори, едва созрев физически, проявил скверные наклонности. Начал он с того, что сделал недвусмысленное предложение собственной мамаше, но, естественно, получил от ворот поворот. Не в оправдание Тане скажем, что выбирать ему было не из чего: иные женщины в Новой Зеландии тогда отсутствовали и он даже не подозревал о существовании таковых.

Поэтому когда мать отказалась от инцеста, он — гормоны в молодом организме так и бурлили — принялся вступать в неразборчивые связи, от которых чего только не народилось, и среди прочего камни, реки, травы и змеи. Посмотрев на мучения сына, мать посоветовала ему сделать женщину из подручного материала, и так явилась на свет Хине-Хауо-не — Дева, вылепленная из земли. Маорийский Пигмалион женился на ней, и вскоре у них родилась дочь, нареченная Хине-Титама — Дева рассвета.

На этом, казалось бы, Тане стоило угомониться и зажить бессмертной семейной жизнью, так нет же: не успела дочь толком подрасти, как он взял в жены и ее, совершив, таким образом, инцест не мытьем, так катаньем. При этом Тане удалось скрыть от Хине-Титамы, что они состоят в родстве. Где была при этом Хине-Хауоне и почему она промолчала, миф умалчивает: не исключено, что преступный сластолюбец целиком подавил ее волю.

Хине-Титама исправно рожала детей от собственного родителя, но, похоже, что-то все-таки подозревала, потому что в один не самый приятный для Тане момент стала допытываться, кто ее отец. Тане не нашел ничего лучшего, как переадресовать вопрос жены-дочери столбам дыма, и это превратило подозрение в прозрение: Хине-Титама поняла, в какую мерзкую историю попала. На счастье, ей как раз подвернулся некто Хаваики, и они вместе бежали в нижний мир, называемый По, спустившись туда по длинной веревке. Развратный Тане преследовал беглецов, но Хине-Титама обрезала веревку, и мужу-отцу не оставалось ничего более, как вернуться назад. В наказание за содеянное все его потомки, то есть маори, теперь умирают и попадают в По, где в вечной тьме и проживает Хине-Титама. Даже страшно представить, как она отыгрывается на несчастных, которые, между прочим, все, как один, приходятся ей внучатыми в разных коленах племянниками…