Книга Имя ему СПИД. Четвертый всадник Апокалипсиса - Вячеслав Тарантул

Вместе с тем следует отметить, что, несмотря на крайне высокую изменчивость вируса, ни один из вариантов ВИЧ не переходит границ своего субтипа, к которому он изначала принадлежал. Иными словами, если пациент был, например, инфицирован вирусом субтипа А, то, как бы не изменялся геном этого вируса в дальнейшем, он никогда не станет вирусом субтипа B. Более того, если этот вирус затем окажется в другом хозяине или вызовет инфекцию у большой группы лиц, все инфицированные, объединенные в одну эпидемиологическую цепочку, будут заражены вирусом одного и того же субтипа (в нашем примере вирусом субтипа А). По этой причине и имеет место доминирование определенных субтипов вируса в разных странах: какой субтип попал и распространился в стране, такой и сохранился в дальнейшем.

Изменчивость, непостоянство генетического аппарата ВИЧ не ограничивается только ошибками работы фермента при размножении вируса. Постепенно начали накапливаться данные о появлении особых вирусов — вирусов-мозаик. Когда пути разных субтипов ВИЧ пересекаются, между ними может происходить рекомбинация, в результате которой и возникают так называемые химеры, являющиеся гибридами двух разных субтипов ВИЧ-1. По аналогии с человеком их можно назвать метисами. Такие метисы порой имеют исключительно сложную генеалогию. Были даже описаны рекомбинанты между вирусами весьма отдаленных субтипов М и О. Сейчас среди разгуливающих по миру ВИЧ-1 доля таких гибридов-метисов равна примерно 10 %. Одна из таких форм получила широкое распространение в странах Юго-Восточной Азии и Таиланде. Большинство вирусов-химер, обнаруживаемых в других регионах Земли, происходит из африканских стран или из Юго-Восточной Азии, но некоторые возникают вновь и в других местах. Один из таких новых вариантов вируса обнаружен в России, другой в Испании. Считается, что постепенно роль вирусов-химер в эпидемии ВИЧ-инфекции будет возрастать, особенно в Европе.

Величина генетического разнообразия ВИЧ огромна, она существенно больше, чем, например, разнообразие вируса гриппа А во всем мире во время эпидемии. А теперь помножьте все это на десятки миллионов уже зараженных ВИЧ людей и на сотни миллионов, которые могут быть заражены в дальнейшем, и вы представите, какое неимоверно огромное разнообразие вируса уже существует на нашей планете и будет возникать в дальнейшем. Процесс этот происходит каждую минуту, каждую секунду. Теоретически нельзя исключить, что фантазия ВИЧ, его преобразования не ограничатся теми, которые нам уже известны. Одним из наиболее опасных направлений, по которому он вдруг может двинуться, — это изменение характера путей его передачи от человека к человеку. В природе уже есть тому примеры: возбудитель чумы может переключаться от передачи через блох для бубонной чумы к передаваемой воздушно-капельным путем при легочной форме заболевания. Как кошмарный сценарий можно рассматривать вариант, когда ВИЧ мог бы попробовать новую модель, добавив к хорошо освоенной им передаче половым путем и через кровь воздушно-капельный путь (через слюну и аэрозоли). Или другой вариант — передача ВИЧ через кусающих насекомых-переносчиков. Сейчас такой путь для ВИЧ закрыт. Но известно ведь, что оводы и слепни способны передавать лентивирусы, вызывающие инфекционную анемию лошадей. Приобретя, например, способность путешествовать на ротовых частях клопов, как на грязных иглах, ВИЧ станет во много раз опаснее. Тогда уж спасения от него не будет никому и нигде. Но такой сценарий развития событий кажется пока маловероятным.

Изучение закономерностей изменчивости генома ВИЧ, специфики распространения его подтипов ВИЧ-1 в разных странах и группах риска представляет не один лишь теоретический интерес для ученых, не только дает им возможность изучить тонкие механизмы, лежащие в основе эволюции вирусов. На менее важно здесь другое — эти исследования оказываются чрезвычайно полезными для практической медицины. Они позволяют обнаруживать варианты ВИЧ, доминирующие на конкретной территории, что чрезвычайно полезно для разработки будущих вакцин, а также прогнозирования развития эпидемии. Более того, изучение генетической структуры ВИЧ может оказать неоценимую помощь при проведении эпидемиологических расследований. B качестве примера приведем такой случай, описанный в литературе. Молодой женщине, использующей в течение длительного времени наркотики, был поставлен диагноз ВИЧ-инфекции. Естественно было предположено, что инфицирование произошло в результате совместного введения наркотических препаратов. Однако дальнейшее расследование показало, что наркотики здесь не при чем. Среди наркозависимых «друзей» этой женщины действительно были ВИЧ-инфицированные, но они все несли вирусы субтипа А, тогда как она сама была инфицирована вирусом, относящимся к субтипу B. Понимая, что, как бы вирус не менялся, он не может изменить свой субтип, медики продолжили расследование. B конечном итоге выяснилось: женщину заразил ее половой партнер, не использующий наркотики, который даже не подозревал, что он является носителем ВИЧ.

Субтипы вирусов, циркулирующие среди российских наркоманов, существенно отличаются от вариантов ВИЧ, выявляемых у наркозависимых в других странах. По этой причине, обнаружив «российский» субтип ВИЧ-1 у наркозависимого, скажем, в Германии или Израиле, можно однозначно говорить о его связи с эпидемией в нашей стране. Таким образом, несмотря на сильную изменчивость, структура ВИЧ — это своеобразная метка, по которой можно проследить всевозможные связи между разными ВИЧ-положительными, причем не только в одном регионе, но и по всей нашей планете.

Чей ты родом, откуда ты? (происхождение и миграция ВИЧ)

Ex nihilo nihil fit

(Из ничего ничто не происходит)

Вопрос о том, как той или иной вирус появился на свет, всегда очень непрост. Мы сегодня выяснили более или менее точно, где (в Африке) и примерно когда (150 млн. лет назад) произошел человек. А вот с крохотными вирусами дело порой обстоит значительно сложнее. Понятно одно: в подавляющем большинстве случаев все это творение природы, все это результат эволюции. Иногда, правда, возникают определенные подозрения. Такие, например, какие были в свое время в отношении вируса клещевого энцефалита. Сейчас это тяжелый бич для жителей Сибири, а вот ни люди, населявшие издавна эти места, ни первопроходцы с подобной болезнью почему-то не сталкивались до начала прошлого века. Вирус был обнаружен лишь в 30-е гг. экспедицией известного советского вирусолога Л. А. Зильбера, направленной в Сибирь в связи с эпидемией неизвестного заболевания, возникшей среди солдат Дальневосточной группировки РККА. Выяснилось, что ближайшей родственной болезнью для клещевого энцефалита является так называемый японский энцефалит (он был обнаружен в Японии лет за десять до выявления российского энцефалита). В Стране восходящего солнца эпидемия вируса энцефалита привела к гибели нескольких тысяч человек, а переносчиком ее оказался комар. Появилась версия, которая муссируется в некоторых источниках до наших дней, о причастности японских военных микробиологов к распространению вируса клещевого энцефалита в России. В подтверждение этой версии часто приводят факт существования на территории оккупированной Маньчжурии специального «отряда 731», задачей которого было создание биологического «супероружия». Но все это остается пока только предположением, реальных фактов и доказательств нет.