Книга Республика Святой Софии - Ольга Кузьмина

В. Л. Янин противопоставляет архимандритию владычной кафедре, на основании предположения, что архимандрит избирался на вече. Но ведь и архиепископ избирался на вече. Следовательно, по логике Янина, одни и те же бояре избирали и владыку, и противостоящего ему архимандрита.

Еще менее реально предположение А. С. Хорошева о том, что и белое духовенство было в известной степени независимо от архиепископа в силу своей выборности на уличанских собраниях[321].

Как резонно заметил В. Ф. Андреев: «если глава церкви остался без хозяйства, если и белое и черное духовенство ему „противостояли“, то совершенно непонятно, на чем основывалось его влияние… Интерес кончанских бояр состоял не в том, чтобы блокировать владыку, а в том, чтобы находить взаимопонимание и быть с ним в дружбе как с одним из виднейших представителей республики… Если бы антагонизм с кончанскими боярами, монастырями и церквами, т. е., по существу, со всем Новгородом, действительно имел место, он мог бы подтолкнуть владыку к союзу с князем. Но этого не было и не могло быть, потому что владыка избирался „всем Новгородом“, следовательно, контролировался боярскими кругами, успевшими подчинить себе сложный механизм республиканского управления»[322].

В переиздании своей книги «Новгородские посадники» В. Л. Янин частично согласился с этим мнением: «Не подлежит какому-либо сомнению экономическое и политическое родство владычного управления с органами боярской олигархии. Боярство и церковь, представляя крупнейшее землевладение Новгорода, занимали место на самом верху феодальной иерархической лестницы. Принципиальная схема размежевания сфер государственного управления между боярством и церковью сложилась уже к XIII в. Подбор кандидатов на новгородскую кафедру осуществлялся стоявшим у власти боярством. На протяжении всей истории независимого Новгорода ни разу не отмечены какие-либо расхождения между политикой архиепископа и стоящего у власти боярства»[323]. Однако В. Л. Янин не совсем прав в своем заявлении, ведь в XV в. имел место случай смещения боярством уже избранного, но ставшего неугодным владыки. Вмешательства светских властей в решение внутрицерковных вопросов в Новгороде случались, хотя не являлись нормой. Каждый раз такие вмешательства объяснялись какими-то исключительными обстоятельствами.

В новгородских летописях приводятся эпизоды, иллюстрирующие отношения архиепископа и архимандрита. В 1418 г. во время смуты в Новгороде архиепископ «повеле предстоящим събрати сбор свои; а в то время прилоучися быти Варламоу архимандритоу святаго Георгиа неких ради вещии и свышати от него оучителнаа словеса, и глагола емоу святитель: „архимандрите, последуй ми“; он же речи: „с радостью, оучителю, идоу по тобе…“»[324]

В 1359 г. «приеха Моисей владыка из монастыря, и повеле Алексею и с архимандритом ити на вече и благословити народ, и Алексей, поимя с собою архимандрита и игумены и попы, и благослови народ…»[325] То есть отошедший в то время от дел архиепископ Моисей приказал новому владыке Алексею и архимандриту, а те выполнили его повеление. Вспомним, что владыка Иона «постави» архимандритом угодного ему человека.

В Рукописании князя Всеволода названы три церковных иерарха Новгорода по старшинству: «А праздник рожество святого великого Ивана… петь в праздник обедняа владыце, а на завътрее архимандриту святого Георгия, а на 3 день игумену святей богородици из Онтонова манастыря»[326].

Согласно Новгородской первой летописи, во всех особо торжественных случаях (освящение храма, крестный ход, молитва об избавлении от мора, прекращение гражданской смуты) архиепископа сопровождают «попы и игумены», то есть представители и белого и черного духовенства «заедин»: «И приехаша послове изо Пскова, биша челом владыце Василию, ркуче так: „богови тако изволшю, святой троице, детем твоим пьсковицем бог рекл жити дотоле, чтобы еси, господине, был у святой Троици и детии своих благословил псковиц“. И он не умедли поеха, поимя собою архимандрита Микифора, игумены, попове…»[327] Таким образом, источники свидетельствуют, что архимандрития входила в состав церковной организации Новгорода, а архимандрит Юрьева монастыря занимал второе по значимости место в иерархии, подчиняясь непосредственно архиепископу.

Власть архиепископа Новгорода над монастырями подтверждается многими письменными источниками. В грамоте конца XIV в. митрополита Киприана новгородскому архиепископу Иоанну подчеркивается, что все внутрицерковные дела подведомственны исключительно владыке: «…никто же не смеет ни един крестьянин, ни мал, ни велик, вступаться в тая дела. Аще ли который от тех игумен, или поп, или чернец имет отиматися мирскими властелины от святителя, такового божественные правила извергают и отлучают». При этом особо отмечалось, что «елико есть монастырев, и игумены да будут у него в покорении и в послушании, и весь чин иноческий».

С XIV в. некоторые монастыри получили право самостоятельного суда над своими людьми. К примеру, получил такое право Спасский Верендовский монастырь[328]. Однако владыке в таких случаях предоставлялся апелляционный суд и возможность личного разбора дел при «подъездах», т. е. посещениях монастырей. При «смесном» суде (когда одной из заинтересованных сторон был светский новгородец, а другой — монастырский человек) дела решались с владыкой или его наместниками во владычных палатах. Причем как особую милость владыка мог дать монастырям жалованную грамоту, устанавливающую обязательство явки на суд только по владычной «позовной грамоте». Сохранились такие грамоты архиепископов Евфимия, Ионы и Феофила Спасскому Верендовскому монастырю[329].

Итак, на вершине иерархической пирамиды новгородской церкви находился архиепископ Новгородский. В его прямом ведении находились все «церковный люди: игумен, игумениа, поп, диякон и дети их, а кто в крилосе, попадия, чернец, черница, проскурниця, паломник, свещегас, стороник, слепец, хромец, вдовиця, пущеник, задушьныи человек, изгои трои: попов сын грамоты не умеет, холоп из холопьства выкупится, купец одолжает; а се четвертое изгоиство и себе приложим: аще князь осиротеет; манастыреве, болници, гостинници, странноприимъници, то люди церковный богаделныи…»[330]