Книга Принципы ведения войны - Карл фон Клаузевиц

Вполне понятно, что теория войны, стремящаяся быть и оставаться философским размышлением, в данном случае оказывается в трудном положении. Все, что в основном присуще понятию войны, ускользает от теории, и ей грозит опасность остаться без какой-либо поддержки. Но вскоре появляется естественный выход. Чем слабее становятся побуждения к действию, тем скорее это действие переходит к пассивному состоянию, тем меньше результатов оно дает и тем менее нуждается в руководящих принципах. Все военное искусство превращается в простую осторожность, направленную главным образом на то, чтобы помешать нарушению хрупкого равновесия в ущерб своей стороне и превращению полувойны в настоящую войну.

Мы всесторонне рассмотрели состояние антагонизма, существующего между природой войны и другими интересами людей и общества, чтобы не упустить ни одного из элементов противоречия. Этот антагонизм заложен в человеческой природе и, следовательно, не может быть разгадан ни одной философией. Теперь мы попытаемся найти то единство, в котором в практической жизни сочетаются эти антагонистические элементы, отчасти нейтрализуя друг друга. Нам следовало с самого начала обозначить это единство, если бы не было необходимости очень четко выявить эти противоречия, и рассмотреть их различные элементы отдельно. Это единство заключается в понятии о том, что война является лишь частью политических отношений, а не чем-то самостоятельным.

Разумеется, мы знаем, что война вызывается лишь политическими отношениями между правительствами и народами; но обычно складывается представление, что с началом войны эти отношения рвутся и наступает совершенно иная ситуация, подчиняющаяся только собственным законам.

Мы, напротив, утверждаем, что война есть не что иное, как продолжение политических отношений с привлечением других средств. Мы говорим «с привлечением других средств», чтобы таким образом подчеркнуть, что эти политические отношения не прекращаются во время самой войны, не превращаются во что-либо совершенно иное, но, в сущности, продолжаются, какие бы средства при этом ни использовались, и что основные направления, по которым развиваются военные события, определяются политикой, влияющей на войну вплоть до заключения мира. И разве можно себе представить, что может быть иначе? Останавливают ли дипломатические ноты политические отношения между различными нациями и правительствами? Не является ли война всего лишь иным способом выражения их политических мыслей? У войны, безусловно, своя собственная грамматика, но собственной логики она не имеет.

Таким образом, война никогда не может отделяться от политических отношений, и если это где-то все равно происходит, то в некоторой мере разрываются все нити различных отношений, и мы получаем нечто бессмысленное и бесцельное.

Такое понимание справедливо, даже если война была бы совершенно неукротимой стихией враждебности. Все факторы, на которых основана война и которые определяют ее направление: собственная сила, сила противника, союзники с обеих сторон, характер народов и их правительств и т. д. и т. п. — разве они не имеют политической природы и разве они не настолько тесно связаны со всеми политическими отношениями, что их невозможно отделить от них?

Если война является частью политики, то она будет принимать и ее свойства. Вопрос состоит лишь в том, должна ли при составлении планов войны политическая точка зрения уступить место чисто военной (если такая вообще возможна), то есть или полностью исчезнуть, или подчиниться ей, или же политическая точка зрения должна быть господствующей, а военная должна подчиняться ей?

Мнение, что политическая точка зрения с началом войны перестает существовать, было бы справедливым лишь в том случае, если бы войны были боем не на жизнь, а на смерть из-за простой вражды. В действительности же современные войны являются выражением политики. Подчинить политическую точку зрения военной — бессмысленно, так как войну породила политика. Политика — это разум, война же только орудие, а не наоборот. Следовательно, остается только одно: подчинить военную точку зрения политической.

Размышляя о природе настоящей войны и вспоминая, что войну надо рассматривать как органическое целое, от которого нельзя отделять его составные части, становится ясно, что высшая точка зрения при руководстве войной, из которой должны исходить главные руководящие линии, может быть только точка зрения политики.

Одним словом, военное искусство, рассматриваемое с высшей точки зрения, становится политикой, но, несомненно, политикой, которая не пишет ноты, а ведет сражения.

Согласно этой точке зрения предоставить крупную военную операцию или ее планирование чисто военному суждению и решению непозволительно и даже пагубно.

Это совершенно естественно. Ни один из основных планов, требующихся для войны, не может быть составлен без учета политических отношений; и когда люди говорят, как это часто бывает, о пагубном влиянии политики на ведение войны, на самом деле они говорят нечто, очень отличное от того, что хотят сказать. Виновато не это влияние, а сама политика. Если политика правильная, тогда она может пойти только на пользу ведению войны. Если это влияние политики отклоняет нас от цели, причину следует искать в ошибочной политике.

Эти ошибки впервые проявились в Наполеоновских войнах, и события этих войн полностью разочаровали ожидания политиков, но это произошло не потому, что политика пренебрегла мнением военных советников. То военное искусство, которому могла верить политика, то есть военное искусство того же времени, того же старого мира, к которому относилась и политика, представляло собой давно знакомый инструмент. Им политика пользовалась до сих пор, но такое военное искусство, естественно, так же заблуждалось, как и политика, и, следовательно, не могло ничему научить ее. Сама война претерпела важные изменения, как по природе, так и по форме, приблизившие ее к абсолютной форме; но эти изменения произошли не потому, что французское правительство, до некоторой степени, освободило войну от руководства со стороны политики. Они возникли из изменившейся политики, созданной Французской революцией, не только во Франции, но и во всей остальной Европе. Эта политика выдвинула другие средства и другие силы, благодаря которым стало возможным ведение войны с немыслимой доселе степенью энергии.

Таким образом, фактические перемены в военном искусстве являются последствиями перемен в политике, и, вместо того чтобы быть аргументом в пользу возможного разделения обоих, они, напротив, являются очень веским доказательством крепости этой связи.

Следовательно, еще раз: война есть инструмент политики; она должна обязательно носить ее характер, измеряться ее масштабами. Поэтому ведение войны, в общих чертах, есть сама политика, сменившая перо на меч, но из-за этого она не перестает мыслить в соответствии с собственными законами.

Глава 7

Заключение

Что такое война?

Определение

Война есть не что иное, как единоборство крупного масштаба. Если представить в целом бесчисленные единоборства, составляющие войну, лучше всего это сделать, вообразив схватку двух борцов. Каждый стремится с помощью физической силы заставить другого подчиниться своей воле; каждый старается разгромить противника и таким образом лишить его способности к дальнейшему сопротивлению.