Книга Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века - Роберт Дарнтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Интерпретация предмета такой степени удаленности связана с большими трудностями, но не невозможна, потому что смысл поступка, как и сам поступок, может быть раскрыт с помощью детективного расследования. Будьте уверены, текст песни несет самостоятельное, не меняющееся сообщение – не больше и даже не меньше, чем высказывание в политическом трактате. Как утверждал Квентин Скиннер, тексты трактатов обычно являются ответами на другие трактаты и вопросы, поднятые в определенных обстоятельствах, а их значение неотрывно связано с контекстом, в котором их распространяют[184]. Песни и стихотворения 1749–1750 годов были наполнены смыслом, благодаря тому, как их пели или читали в тот или иной момент и в том или ином месте. К счастью, парижская полиция концентрировалась на подобных внешних факторах в своем расследовании, и доказательства из других источников подтверждают их выводы. Недовольные войной, заключенным миром, экономической ситуацией и злоупотреблением властью, воплощенным в таких событиях, как грубый арест принца Эдуарда, парижане выражали свое недовольство в речах, пении и написании стихов. Помимо общего ощущения недовольства, поэзия передавала еще несколько сообщений, которые можно понять по-разному: как закулисные маневры, осуществляемые для поддержки партии д’Аржансона при дворе, как протест против налога «vingtième», как выражение уязвленной национальной гордости после провозглашения Второго Аахенского мира, как насмешки парижан над властью, воплощенной в Бернаже («prévôt des marchands»), и просто как попытки певцов и шутников создать себе репутацию. Некоторые из Четырнадцати продемонстрировали такой же интерес к эстетической, какой и к политической составляющей полученных ими стихотворений.
Как все символические конструкции, стихи многозначны. Они достаточно насыщенны, чтобы означать разные вещи для разных людей на пути своего распространения. Ограничить их до одной интерпретации значило бы неверно понимать их суть. И все же разные смыслы стихов не превышали способности современников к их пониманию, и, с исторической перспективы, одно настроение подозрительным образом отсутствует: парижане 1749–1750 годов не выражали чувство гнева и отчуждения, готовность прибегнуть к крайним мерам и взрывоопасное непостоянство «гула толпы» («bruits publics»), наполнявшего улицы Парижа с 1787 по 1789 год. Ни один из Четырнадцати не проявлял революционных настроений.
Нет смысла выстраивать причинные связи с 1789 годом, лучше разграничить контекст. В середине века Париж не был готов к революции. Но в нем сложилась эффективная система коммуникации, информировавшая общество о важных событиях и дающая постоянные комментарии к ним. Коммуникации позволяли сплотить общество, благодаря актам передачи и получения информации, построенным на общем ощущении вовлеченности в государственные дела. «Дело Четырнадцати» позволяет вблизи изучить этот процесс. Оно показывает, как действует информационное общество, когда информация распространяется словесно и поэзия передает сообщения среди обычных людей, крайне эффективно и задолго до Интернета.
1. «Monstre dont la noir furie»
Не удалось обнаружить ни одной копии этой оды. В докладах о расследовании генерал-лейтенант Беррье выделял ее из других произведений, обнаруженных полицией, и описывал как стихотворение, автора которого им изначально было велено арестовать: «Depuis le 24 avruil, il a paru une ode de 14 strophes, contre le roi intitulée “L’exil de M. Maurepas”» («24 апреля появилась ода в 14 строфах, обращенная против короля и озаглавленная “На ссылку месье де Морепа”»); Bibliothèque de l’Arsenal, ms. 11690, folio 120. Полиция обычно определяла ее, как и другие стихотворения, по первой строке. Вот их запись в другом рапорте, ms. 11690, folio 151: «Monstre dont la noir furie» ou les vers sur l’exil de M. de Maurepas» («“Чудовище, чья ярость черна” или стихотворение на ссылку месье де Морепа»).
2. «Quel est le triste sort des malheureux Français»
Эта ода записана в нескольких «chansonniers» и в других источниках, без существенных изменений в тексте. Например, в Парижской исторической библиотеке, ms. 649, pр. 13–15. Здесь мы цитируем ее из «Vie privée de Louis XV, ou principaux événements, particularités et anecdotes de son règne» (Париж, 1781), II, pp. 372–374, где есть довольно удобные примечания. Я модернизировал французский язык здесь и в других текстах:
3. «Peuple jadis si fier, aujourd’hui si servile»