Книга Любить монстра. Краткая история Стокгольмского синдрома - Микки Нокс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отправить письмо родителям ей не удалось, но ведь можно было хотя бы записать для них сообщение. Просто рассказать о том, что у нее все хорошо, что она все еще жива. Девочка весь следующий вечер провела в попытках записать сообщение для родителей, но когда она протянула Вольфгангу кассету, тот впал в бешенство.
– У тебя больше нет родителей. Они тебя не любят. Если бы любили, заплатили бы выкуп, и мне бы не пришлось тебя здесь держать. Не смей упоминать о них. Больше у тебя не будет ни радио, ни фильмов.
«Он снова и снова повторял, что вступил в контакт с моими родителями, но мой выход на свободу их, видимо, не особо интересует. «Твои родители тебя совсем не любят». «Они не хотят, чтобы ты возвращалась». «Они рады, что, наконец, избавились от тебя». Эти слова причиняли мне боль, как кислота, вылитая на открытую рану ребенка, который и раньше чувствовал себя нелюбимым»
(Наташа Кампуш)
Он забирал то единственное, что связывало ее с внешним миром. Девочка не смогла сдержать слез ужаса, которые еще сильнее взбесили похитителя. В тот вечер свет выключился значительно раньше положенного времени. Точно так же, как когда-то мама запрещала девочке говорить об отце, Вольфганг Приклопиль сейчас запрещал ей говорить о родителях.
Наташа вновь осталась наедине с собой. Всякие свидетельства существования внешнего мира исчезли. Вольфганг включал свет в семь часов утра и выключал его в девять вечера. Он приносил ей еду, но больше не разговаривал с ней.
Все люди в той или иной степени боятся смерти. Этот страх заложен в природе любого живого существа. На что распадается этот страх, если мы говорим о человеке? Это страх боли, неизвестности и небытия. Боль можно перетерпеть, поэтому этот страх самый незначительный. А вот два других действительно способны свести с ума. Незнание того, что будет по ту сторону жизни, порождает самые разные домыслы и предположения. Рай и ад каждому человеку представляются по-своему. Иногда эти фантазии поистине чудовищны. Страх небытия самый сложный. Что может быть страшнее того, чтобы исчезнуть? Никто и никогда не узнает ни о твоей жизни, ни о твоей смерти. Тебя просто не было. Да и есть ли ты сейчас? Точно? Ты уверен?
Неуклонная жажда жизни десятилетней девочки требовала того, чтобы на весь мир прокричать: я здесь, я жива! Единственным доступным ей способом оставить хоть какие-то доказательства того, что она действительно существовала, были краски, которые ей как-то подарил похититель. Ими она стала украшать стены своей комнаты. Для начала она нарисовала по памяти дверь в бабушкину пекарню, деревянную и с массивным засовом. Затем последовал рисунок окна в ее комнате, тумбы в гостиной, шкафа в маминой комнате… День за днем она украшала стены своей камеры одиночного заключения. Иногда ночами она начинала орать и звать на помощь, но, конечно, никто не приходил. Тринадцать часов подряд гудел вентилятор и мерно отсчитывали секунды старомодные часы.
Когда ей надоедало рисовать, она брала в руки книги, которые пока еще не догадался отобрать похититель. А возможно, просто пожалел ее. В основном это была классика приключений вроде Диккенса и Киплинга. Одна книга особенно понравилась Наташе. Это был довольно толстый талмуд с легендами Дикого Запада. В одном из таких рассказов содержалась молитва, которую Наташа аккуратно переписала на листок и приклеила напротив кровати. Когда ей становилось особенно страшно, она раз за разом перечитывала эти слова:
***
Спустя несколько дней Вольфганг не выдержал и впервые заговорил с Наташей. Девочка так оживилась и обрадовалась, что это сложно было не заметить. Приклопиль понял, что наказание лишением кино и музыки работает. Наташа вела себя идеально и ни в чем больше не перечила ему. Отныне он стал постоянно пользоваться этим методом воспитания. Постепенно неуклонная воля к жизни в Наташе стала уступать безразличной покорности. Казалось, что она просто ждет конца. Каким бы он ни был. Да и еще все эти рисунки на стенах раздражали Вольфганга.
Желая как-то обрадовать девочку, он предложил ей сделать ремонт в комнате. Это действительно воодушевило Наташу. Они вновь часами разговаривали, обсуждая, какую нужно поставить кровать в комнату и в какой цвет следует выкрасить стены в подвале. Естественно, в розовый. Как же иначе?
Вскоре подвал был выкрашен в ядовито-розовый цвет, отлично сочетающийся с постельным бельем, на котором была символика Барби. Вольфганг целыми днями мастерил кровать для Наташи. Из досок он соорудил кровать на помосте, благодаря чему высвободилось довольно много места. Правда, кровать теперь располагалась в двадцати сантиметрах от потолка, что не очень-то удобно. Чтобы как-то разместить накопившиеся вещи, пришлось принести еще один комод. Однажды похититель притащил в бункер плитку и небольшой холодильник, благодаря чему теперь девочка могла самостоятельно готовить себе еду и мыть голову. Проблему составляла лестница для кровати. Вольфганг никак не мог затащить ее в подпол, так как она не пролезала в узкий дверной проем.
Не выдержав, Вольфганг решил разобрать дверной проем и затащить все необходимое. Наташа с интересом наблюдала за происходящим. В какой-то момент она не выдержала и отпустила какой-то едкий комментарий. Вольфганг и так уже закипал от ярости, а комментарии под руку редко до добра доводят. Приклопиль резко развернулся и кинул дрелью в сторону девочки. Инструмент в тот раз никак не задел ее, но вот новый страх в ее душе успел поселиться. Рано или поздно он начнет ее бить. Это она знала по умным речам различных экспертов из ток-шоу. Те частенько говорили, что если на вас сорвали злость один раз, очень скоро так поступят снова. Эксперты не ошибались.
***
Приближался день рождения мамы Наташи. Наташа очень любила то, как они всей семьей отмечали этот праздник, и отчаянно переживала, что не сможет на нем присутствовать. Мысль о том, что мать уже смирилась с тем, что ее дочь умерла, отравляла все мысли Наташи. Когда она здесь очутилась, даже в самых страшных кошмарных прогнозах она не могла представить, что в этот день все еще будет здесь. Позади было несколько дней одиночного заточения. Надежда на спасение полицией растаяла. Она растворилась в череде абсолютно одинаковых дней в бункере. Нужно было хотя бы попытаться сбежать. Поначалу Наташа даже мысли такой не допускала. Она толстая, неповоротливая, неуклюжая и ни на что не способная, о каком побеге может идти речь? Теперь, когда прошло много времени и стало понятно, что никто не придет и не спасет ее, нужно было хотя бы попытаться покинуть бункер. Вольфганг постоянно рассказывал о неведомых «заказчиках» и даже предлагал вместе придумывать способы обойти жестокие правила, которые не он устанавливает, но обязан соблюдать. Вольфганг был добрым и преданным спасителем, защитником и волшебником в одном лице. Он ни за что бы не оставил девочку в опасности.
